Страница 72 из 115
– Успокоиться! Надо успокоиться. Господи, да что же это? Не бывает так! – увещевала она себя.
Кое-как совладав с дыханием, она открыла глаза и осторожно посмотрела на свою грудь. И от сердца отлегло. Словно приятной волной окатило её. Таракана не было, только слабое, еле заметное багровое пятнышко темнело в том месте, где он ей привиделся, да и то, словно на глазах, пятнышко это растаяло. А может, и не пятнышко это было, а только слабая тень сорочки.
Но одновременно с этим ощутила Ланцова и легкое жжение в области груди. Но разум подсказал, что это только воображается, что это от нервов. От жутких снов.
– Не травила я никого, – сказала она себе, но так, что как будто бы и не себе одной, а еще кому-то. И посмотрела по сторонам, выдавливая слабую улыбку. – Ошибка это. Не травила я.
Но сама-то Ланцова знала, что травила. Что подавила и изничтожила она сотни, а может, и тысячи насекомых, давно отравляющих ей жизнь. А оттого стало ей страшно, но она, закусив губу, продолжила чтение и читала так до утра, боясь оторваться. За ночь осилила Ланцова сто двенадцать страниц. И разбитая, полусонная и несчастная встретила новый свой день. Будильник прозвонил ровно в восемь, и Ланцова, не спавшая всю ночь, принялась собираться на работу.
Работала Верка Ланцова диспетчером в городском таксопарке. И работу свою, в отличие от множества своих коллег, любила. Более всего нравилось ей беспрестанно флиртовать с таксистами, которых у неё на связи было душ двадцать. И красавчики среди них попадались, молодые да пылкие, и разведенные без семейных проблем, и такие даже, что порой навещали Верку, угощая армянским коньяком и мужской нежностью. Особенно в Веркино сердце запал таксист Азиз Карапетян. Уж так он порой бывал горяч и ласков с Ланцовой, что она тайно даже подумывала красавца на себе женить. Но густобровый армянин, с усами а-ля Панкратов-Черный уже, к несчастию, был женат. И имел при этом ораву ребятишек, которых любил всем своим горячим сердцем.
Явившись на работу, Ланцова первым делам заварила себе огромную пол-литровую кружку кофе, надеясь, что та поможет ей пребывать в бодрости, и принялась принимать звонки и заказы, рассортировывая их по таксистам. Бессонная ночь дала о себе знать ближе к обеду. Верка засыпала на ходу, словно экзотический зверек ленивец, вяло путешествовала она по офису в перерывах до кофеварки и обратно. Путала адреса и имена таксистов. Забывала прозванивать клиентов, когда машина уже была подана. И совсем не флиртовала с разведёнными красавчиками и навещателями, а только протяжно зевала в микрофон, висящий возле её носа, как надоедливая жирная муха, и терла пальцами красные заспанные глазищи. И чудилось ей порой, что сидят вокруг неё не коллеги диспетчера, а прихитрившиеся ими тараканы. И тогда Ланцова вскидывалась взглядом и пытливо всматривалась в сослуживцев, пытаясь отыскать среди них тараканье отродье. Но никак не находила.
Первым неладное почуял Азиз Карапетян.
– Ты Вэрка что-то сэгодня савсэм вареная! – гоготнул он в рацию. – Как калбаса. Был кто у тебэ? – имитируя ревность, громыхнул он.
– Да что ты, Азизчик, – оправдалась Ланцова, – бессонница. Глаз всю ночь не смыкала. Думала, почитаю и усну, да так до утра и не вздремнула даже.
– Врэдно это, – изрек армянин, и, подумав, добавил: – ладнэ, я тебэ сэгодня забэру!
– Забери родной, забери, а то я совсем без сил, – обрадовалась она.
Бывало порой, Азиз, имея сердце от природы доброе, огромное, как у теленка, подвозил Ланцову с работы до дома и на крепких заросших густо черной шерстью руках относил любвеобильного диспетчера до кровати, где они всю ночь кувыркались разгоряченные коньячными спиртами.
Надо сказать, что сегодня Верке вовсе было не до любовных утех, но и идти домой одной тоже было почему-то жутко и совершенно неохота. И она, окрыленная теперь надеждой доставки её тела к дому в тепле автомобиля, совсем расслабилась. В мысли её проникло на миг умиротворение. Глаза её закрылись, и Ланцова моментально провалилась в сон, где увидела себя невестой, стоящей перед алтарем. Возле неё стоял высокий и статный жених, держа горячей рукой её пухлую ладошку, а венчающий их святой отец уже обращался с сакраментальным вопросом адресованным именно ей:
– Согласна ли ты, Вера Степановна, любить своего избранника и быть верной ему, пока смерть не разлучит вас?
– Согласная! – отвечала она.
– Тогда скрепите клятву вашу поцелуем, – напутствовал святой голос.
И Верка, повернувшись к жениху, откинула фату, что скрывала от неё чудесный мир замужества, зажмурилась от счастья и потянулась напомаженными губами к избраннику. И соприкоснувшись, почувствовала вдруг, как губ её и щек коснулось что-то колючее и склизкое. И, распахнув очи, увидела она, что целует её тот самый омерзительный тараканище, и глаза его горят хищным огнем, а желваки шевелятся гадко, роняя на белоснежное её платье ошметки курицы. От такого видения Ланцова истошно закричав, тотчас проснулась, пролив на компьютерную клавиатуру кофе, и принялась креститься на глазах у других диспетчеров, которые все до единого смотрели на неё, как на дуру.