В клетке

Спать Нимкано отправилась с дурацкой улыбочкой, избавиться от которой не помог даже её железный самоконтроль.

И когда она в последней раз так радовалась сделанной глупости? В шестнадцать, когда вопреки увещеванию родителей решила получить специализацию целительницы, а не лесничей? Или в двадцать семь, когда точно так же вопреки воле наставников решила уйти из Парящих Лесов, чтобы не впутываться в политику, что с её способностями было неизбежно? Однако, ни в том, ни в другом случае Нимкано не нарушала никаких правил, кроме неписанных.

Сегодня — нарушила. И, вспоминая прикосновения уверенных грубоватых рук, знала, что сделает это снова, когда сможет. А если представится возможность совершить проступок более тяжкий, чем беглый поцелуй в беседке… Ну что же, если Майре захочется так рисковать, Нимкано против не будет вопреки всем доводам рассудка. Они всё равно собирались бежать. Это было куда серьёзнее. Казнь за побег полагалась более медленная и тяжёлая чем за разврат с хозяйскими наложницами.

Подумав об этом, Нимкано рассмеялась. Она понимала, что должна переживать из-за Майры и из-за ситуации в целом, но чувствовала себя до истеричности, до пустоты лёгкой.

Наутро лёгкость не прошла, но немного поутихла, словно что-то улеглось глубоко внутри, готовое всколыхнуться от первого же толчка, чтобы снова заполнить уставшее сознание.

«Только психику не хватало повредить, — думала Нимкано, расчёсывая волосы и поглядывая на себя в бронзовое зеркало. — По крайней мере, серьёзно, всяких мелочей я уже и так наверняка нахваталась по самое не могу».

Она, конечно, была эльфийкой-Ведающей, но иногда недуг разума не могли излечить даже они. Да и самолечение в этом случае резко теряло эффективность, а где она в ближайшее время найдёт ещё одну Ведающую целительницу?

В дверь аккуратно постучали. Странно, кто бы это мог быть? Раньше евнухи заходили к ней, не спрашивая дозволения и не предупреждая о своём появлении. Может, Майра пришла? Не слишком разумно с её стороны. Могла бы и завтрака дождаться.

— Войдите.

Резная дверь распахнулась и комнатку проскользнула Жемчужина. Нимкано с трудом не выдала удивления.

— Доброе утро, Фея, — прохладно улыбнулась Жемчужина. — Позволишь отвлечь тебя разговором?

— Я не занята, — Нимкано вернула улыбку. — Присаживайся.

Какую-то долгую секунду они изучали друг друга ничего не выражающими глазами, а потом Жемчужина изящно опустилась на пуфик рядом, плавным движением поправив красный шёлк юбок. Её руки украшали тонкие платиновые браслеты, усыпанные гранатами и рубинами, на шее она носила не только рабскую цепочку, но и три декоративные куда более тяжёлые, сложные в плетении. Жемчужина совершенно очевидно демонстрировала свой статус, своё превосходство.

Нимкано закономерно не прониклась. Жемчужине должно было исполниться около двадцати пяти лет, самым впечатляющим украшением для лесной эльфийки этого возраста, по мнению Нимкано, служила чёрная рабочая мантия ученицы Высокой Школы. В крайнем случае — Школы Ремёсел. Жемчужина, эта давно-уже-не-девочка, потеряла целый мир, большой и страшный, но свободный, несравнимый ни с одной клеткой. Скорее всего, потеряла безвозвратно. Нимкано её жалела, жалела куда больше, чем иных наложниц, которым изначально не судилась лучшая жизнь. Впрочем, это не значило, что её чувства хоть как-то повлияют на их общение.

— Я вижу, ты неплохо обживаешься, — заметила Жемчужина, демонстративно окинув взглядом маленькую опрятную комнатку. — Хотя места маловато.

— Сколько есть, — Нимкано пожала плечами и отложила гребень.

— Планируешь переехать в ближайшее время? — голос оставался всё таким же ровным, а тон — вежливым, но вот вопрос и не пытался притвориться невинным.

Это было очень топорно, в лоб. По местным меркам — практически то же самое, что спросить: «Собираешься со мной соревноваться за внимание хозяина?». Во время первой их беседы Жемчужина не вела себя так. А обсуждали они ровным счётом то же самое. Нимкано с трудом удержалась от того, чтобы взять что-то из разложенных перед ней украшений и начать вертеть в руках.

— В ближайшее время — нет. Но потом, если будет возможность, — она позволила себе лёгкую улыбку. — То я отсюда выселюсь.

Жемчужина демонстративно подняла тонкие брови.

— Не нравятся условия?

— Как сказать. Бывает хуже, конечно, но бывает и лучше, — Нимкано многозначительно усмехнулась. — Куда лучше.

Нимкано решила всё же занять чем-то руки и начала заплетать волосы. Её немного раздражало то, что в обычные дни почти все наложницы должны были делать это самостоятельно, в отличие от жён и, наверняка, Жемчужины. Нимкано не умела заплетать что-то сложнее обычной косы, которая, разумеется, никого здесь не устраивала, как и просто распущенные волосы.

Жемчужина едва заметно нахмурилась. Нимкано задалась вопросом, стоило ли бросаться фразами, которые собеседница наверняка примет за вызов, но тут же отбросила сомнения. По её поведению уже можно было понять, что новенькая эльфийка не из тех, кто добровольно отступает в тень. Уверения в собственной беспомощности мало что изменят.

— Я понимаю. Ты, — она на мгновение запнулась, — мне нравишься. Я давно уже не принадлежу Парящим Лесам, но всё равно приятно видеть кого-то из старых сородичей. Можешь не верить, но мне не слишком-то хочется, чтобы с тобой случилась беда. Понимаешь?

Нимкано кивнула, хотя чувствовала, как что-то безнадёжно от неё ускользает. Всё не могло быть так очевидно, у слов Жемчужины было второе дно! Но какое, какое…

— Это хорошо. Я не буду тебе мешать, пока ты не переходишь мне дорогу. Ты можешь добиваться чего угодно, главное помни, кто тут фаворитка Ниханора, — Жемчужина немного подалась вперёд. — Не мешай мне, и я тебе не помешаю.

Нимкано пришлось приложить усилие, чтобы не отшатнуться. Такая воля в этом взгляде — и на что она направлена, куда потрачена?

— Не беспокойся. Я совершенно не собираюсь становиться первой среди наложниц, — зачем врать, когда можно говорить правду?

— Хорошо, — Жемчужина сразу как-то расслабилась. — Тебе помочь с причёской? Похоже, ты не очень-то хорошо умеешь обращаться со своими прекрасными волосами.

Вот здесь самообладание изменило Нимкано, и удивление всё же выползло на её лицо. Жемчужина сделала вид, что не заметила. Сняла крупные кольца, ловко перехватила длинные золотые пряди. У неё оказались на удивление умелые и осторожные руки, практически не доставлявшие неудобств. Поначалу напрягшаяся, Нимкано почти сразу расслабилась. Жемчужина собрала её волосы в высокий причудливый пучок косичек.

— Тебе больше пошли бы сапфиры, а не бирюза, — ворчала она, скрепляя причёску шпильками, и Нимкано уже не была уверена, что это: намёк на её недостаточную обеспеченность подарками или просто совершенно искреннее мнение.

Разглядывая себя в полированной бронзовой пластине Нимкано не нашла иных слов кроме вежливого:

— Спасибо. Очень красиво. Ты действительно в этом хороша.

— Мне не сложно, — отвечала Жемчужина таким же нейтральным тоном, но на её губах лежала тень улыбки. — О. Совсем забыла, зачем пришла!

Речь её приобрела какие-то щебечущие нотки, и по ним Нимкано безошибочно определила: серьёзный разговор окончен.

— Мы хотели позвать тебя после завтрака играть в пятнашки в дальней части парка. Пойдёшь?

Нимкано тяжело вздохнула. Играть в пятнашки. Посреди этого гнилого места, зная, что за стенами гарема творятся вещи куда более страшные и более привычные окружающим, ей предлагали сыграть в пятнашки, попутно втягивая в интрижки местного значения! Иногда Нимкано слишком хорошо понимала Майру, открыто выражавшую своё отношение ко всей этой имитации настоящей жизни. 

«Что же ты прямо после завтрака не спросила?» — мрачно подумала Нимкано, но сказала: