Страница 15 из 17
– Вот про купит…
– Деньги есть. На участке Зарнициных будут строить мостик через Таю – соединят два берега. Поэтому прибрежные участки на нашем сильно выросли в цене. На них есть покупатель, который хочет выстроить здесь гостевой коттеджный поселок. Люди будут жить в домиках над рекой, а на лечение ходить за речку – метров триста всего.
– Вокруг нас будут дома? – ужаснулась я.
– Вокруг нас будет забор, – отрезала мама, – а дома – только с одной стороны. Сделают дорогу, поставят магазин. И не впритык же? Мы уже подписали предварительный договор, я получила задаток-гарантию.
– Странно это все, мам…
– Странно сидеть на гектаре земли и нанимать людей, чтобы его косили несколько раз за лето. Нет… Тасе, конечно, нужна травка и сено, но его можно купить потом… и с доставкой.
– Тася – это корова.
– Да. Тася это наша корова. К ней мы сходим потом. А сейчас давай пройдем до санатория на разведку, поинтересуемся – как там с путевками? Сегодня пятница, а там у них будет два выходных...
В узком темно-зеленом платье чуть ниже колена и легком бежевом жакетике, я стояла в прихожей и задумчиво вертела в руках широкополую мамину шляпу, украшенную бежевой лентой похожего цвета.
– Солнце уже не жаркое, зачем она тебе? Брось, – вышла мама уже полностью готовой к выходу – в светлых брючках, разлетайке с длинным рукавом и темных очках. Совершенно другой образ… со временем привыкну, конечно, но... Задумавшись не о том, я и ответила не то:
– Боюсь, что защита 50+… вышел срок годности – не рискну наносить, а значит… – неловко бормотала я, уже понимая, что говорить этого не стоило, – так что…
Мама молча смотрела, как я упрямо пристраиваю на себя объемный головной убор.
– Зоя… Зайка…
– Мама, давай оставим все, как есть. Пусть это будет просто моя привычка, ладно?
– Нет, Зоя, это другое, – расстроено отвернулась она, – я думала, что все это в прошлом. Ты что – все это время пряталась от солнца? А как же витамин Д?
– Смешно, мама… витамин Д продается.
– Нет! Подожди – все эти годы, столько лет…? Я бы заметила в ваши приезды!
– Нет, мама, все давно прошло. Просто не обращай внимания, ладно?
– Я не могу не обращать внимания, Зоя, – развела руками мама, – ты сказала – прошло.
– Мама! – отчаянно мотнула я головой, – Сысоева… блондинка. Я не могу, мама… прости. Пройдет потом – проходило же? Не мучь меня сейчас! На самом деле, это такая мелочь…
Перед глазами, будто на экране, встала тонкая фигурка в руках Виктора – в белом халате и с белыми почти волосами. Наверное, это навсегда... забыть не получится – невозможно. И не вспоминать – тоже, хотя как же это больно! А злилась я сейчас на маму. Что ей стоило просто не заметить, просто забыть, когда я попросила об этом?
– Да-а… трудно будет твоему Усольцеву. Если вообще возможно, – задумчиво протянула она.
– Невозможно. У них это давно. Там выглядело... уже привычно.
– Как – привычно? Ты, конечно, извини – я все понимаю... что тема еще больная, но что значит – привычно?
– Движения… отработанные, как в танце – знаешь? Когда шаг в шаг. Слаженно и в такт.
– Глупости говоришь, – с облегчением отмахнулась мама, – это извечный танец, там трудно ошибиться с движением.
– Нет, мама. И прекрати работать его адвокатом. Мы идем или нет? – дернула я дверь.
– Не психуй! И не придумывай. Такие домыслы выматывают страшнее любой реальности. Не накручивай себя.
– Я вообще – никак. Давай просто не вспоминать о нем – тошно, мама.
На крыльце я осмотрелась – за густыми кустами просматривалась неширокая Тая. Противоположный берег выглядел ухоженно и красиво, это была уже территория санатория. Видно было небольшой участок асфальтированной дорожки, пару лавочек с видом на реку… С нашей стороны все место вдоль реки занимал луг с редкими совсем еще молоденькими деревцами – бывшее колхозное поле. Трава на лугу… да – она была выкошена раньше, но уже поднялась. Вдалеке на ней виднелось рыжее пятно – похоже, та самая наша Тася. Она отдыхала, лежа на травке.
– Научишь меня доить.
– Обязательно, Зая, только ногти обрежешь. Красивый маникюр, жаль, но сама понимаешь…
– Мне не жалко. Прямо сегодня и завалимся. Светлана еще работает?
– Да, здесь держатся за работу, а она хороший мастер. И я тоже работаю, Зоя, – огорошила меня мама.
– Ты не говорила. Ты вообще почти ничего не говорила…
– Ну, ты и сама сейчас не особо настроена, должна понимать. Я работаю в таком… щадящем режиме – администратором в фитнесс-клубе. Когда девочкам нужна подмена, я выхожу. И занимаюсь там, когда хочу, бесплатно.
– А Тася тогда? Ее же нужно доить… сколько раз в день?
– Я все успеваю. А по вечерам к нам приходит Назарка. Помнишь его? Ему уже пятнадцать. Чистит у Таси… хотя сейчас она все время на улице – работы мало. Я наливаю за это молока – по два литра каждый день. И им и мне удобно...
Мы шли вдоль реки и говорили про эти ее заботы, про общих знакомых, мама рассказывала про моих одноклассников, которых недавно видела.
В городе мы перешли через мост и добрались, наконец, до территории санатория. Объяснили, что интересуемся путевкой и нас пропустили через КП. Еще какое-то время нужно было идти по дорожкам вдоль изумительных по красоте клумб, мимо знакомой скульптуры смеющейся девочки… Высокие кусты и ивы с длинными ветками возле беседок и внутреннего прудика… Я притихла – вспомнилось…
Здесь мы познакомились с Усольцевым, когда он в августе заскочил в санаторий проведать свою маму. И застрял здесь из-за меня на весь месяц, даже купил путевку с проживанием, но без лечения. Как потом выяснилось, кинул клич своим друзьям, и они скинулись для него кто сколько смог. Тогда все случилось… бурно. Такой яростной осады не выдержал бы никто. Он брал меня не измором, а штурмом. Морская форма, этот решительный напор, взгляды, которым я и сейчас не нашла бы названия… в них иногда сквозила не просто мужская жажда, а настоящая мука. Тогда… именно тогда это нужно было мне, как воздух и я получала это.
Уже через неделю я осталась на ночь в его номере, он стал моим первым и до сих пор единственным. Уже в сентябре мы поженились, и я сразу забеременела. Он учился на четвертом курсе и уже имел свободный выход с территории училища. Поэтому почти каждую ночь проводил со мной в квартире, которую нам оплачивали мои родители. Мы будто с ума тогда сошли и ни о каком осознанном планировании детей и даже простом здравомыслии речи вообще не шло. Усольцев не высыпался хронически, потому что на сон ему оставалось от силы час-два. Я днем отсыпалась, готовила учебные задания, ждала его, готовила еду… до которой порой очередь так и не доходила. Иногда мы с ним выматывали друг друга так, что вырубались в процессе… даже в поцелуе. Этот дурдом и не мог закончиться иначе – только беременностью.
Вспоминать об этом здесь, вот так… почему-то не было больно. Это было мое и оно у меня было. Помнить все равно было приятно, прошлого отнять у меня он не мог. И даже на слезу не пробило, надо же… я удивлялась сама себе – неужели понемногу отпускает? Просто не знала, какой лютой ностальгией меня накроет следующей ночью в связи с этими воспоминаниями…
Я сама заскочила в административный корпус и спросила о путевке. Пожалела, что не прислушалась к маме – ее можно было взять уже сейчас. Договорилась на понедельник. На обратном пути мы сделали небольшой крюк, прогулявшись по парку – время позволяло.
Уже когда повернули на выход, мой взгляд задержался на девушке, которая шла по дорожке рядом с каким-то мужчиной. На него я почти не смотрела, а вот она... будто кольнуло что-то под ребра. Скорее всего, она тоже была квартеронкой, и даже во втором или третьем поколении, потому что явных негроидных черт у нее не наблюдалось. Когда я была здорова, то моя кожа, которую я изо всех сил спасала от загара, была очень смуглой и чуть золотистой. В госпитале, по словам Пашки, она выглядела желто-зеленой, слегка разбавленной глубокой синевой подглазников… Если бы я разрешила себе загорать, то очень быстро стала бы такой же шоколадкой, как эта девочка.