Страница 35 из 74
Она стряхнула с его толстовки несуществующую пылинку, тут же отдёрнула руку и смущённо поправила локон над ухом.
Когда дома Катя собрала волосы на затылке и выпустила из причёски один единственный локон, Марина удивилась. Зачем? Катя, вспрыскивая локон лаком, объяснила, что если надо привлечь внимание к шее, лучше, чем поправить волосы, ничего не придумаешь.
– Извините, но ваша девушка вас заждалась, – сухо сказала Марина.
Не хватало ещё, чтобы Катя соблазняла при ней её же мужа, пусть и бывшего!
Джон ушёл, Марина отодвинула тарелку и попросила принести чай – есть расхотелось.
– Расстроилась, да? – сочувственно спросила Катя.
– Зачем ты это делаешь?
– Что?
– Соблазняешь всех мужчин подряд? Тебе неинтересен Джон, но ты всё равно строишь ему глазки. Ты замужем, любишь Минакова, я знаю, и он тебя любит.
– Зачем ты ходишь в спортзал, ты ведь хорошо выглядишь? – спросила Катя и сама ответила. – Чтобы поддерживать форму. Здесь та же система: мне, чтобы чувствовать себя привлекательной, надо знать, что мужчины правильно реагируют.
– Не смущает, что они исключительно на тело реагируют? – скривилась Марина. – Не на ум, не на твой внутренний мир, а на грудь и бёдра?
Катя засмеялась, долила в бокалы вина. Вино тоже выбирала Марина, белое, сухое, подходящее к рыбным блюдам и не слишком калорийное.
– Ничуть! Лучше скажи, почему ты не пользуешься своим природным богатством? Ой, хорошо, не только природным, хотя какая разница? Чего кутаешься в серые закрытые кофты, в которых тебя от фонарного столба отличить невозможно?
– Сама ты столб, – обиделась Марина.
О том, что она красива, Марина знала с раннего детства. В садике мальчики дёргали её за косички, девочки ломали заколки, которыми мама закалывала густые вьющиеся Маринины волосы. В школе её внешность тоже не осталась незамеченной, но не принесла ничего, кроме огорчений. Другие девочки никогда не брали её в компанию, а мальчики или навязчиво высказывали знаки внимания, или обижались – Марина отлично училась, но никогда не давала списывать. Учителя и родители принимали её успехи как должное и спрашивали всегда строже, чем с остальных. Никто не видел в ней личность, только смазливую мордашку и стройную фигурку.
Мама, пожизненная домохозяйка, мечтала о богатом зяте и бегающих по лужайке загородного дома внуках, папа был занят собой и не возражал, чтобы красавица-дочь поскорее вышла замуж. Ведь она же девочка! Эту фразу Марина ненавидела с детства.
Нельзя лезть на дерево, она же девочка! Нельзя кричать и бегать. Нельзя испачкать платье. Нельзя драться, даже защищая себя. Нельзя брать на руки уличного котёнка. Нельзя пытаться самой накачать колесо у велосипеда. Она же девочка! То, что она девочка, словно ставило на ней пожизненную печать – что можно мальчикам, ей недоступно и запрещено.
На дни рождения и праздники ей дарили кукол, наборы игрушечной посуды и детскую косметику. Когда однажды Марина попросила конструктор, мама схватилась за сердце: там гаечный ключ и болтики. Зачем, она же девочка! Марина взбунтовалась сразу после школы: поступила в финансовый институт вместо исторического, куда чуть ли не за руку тащила её мама. Начала подрабатывать и сама покупать себе одежду, такую, которая не подчёркивает, а скрывает внешность. Пусть её ценят за ум, за профессионализм, за её внутренний мир, а не за упругую попу и высокую грудь.
За соседним столиком визгливо смеялась Соня. Что Джон нашёл в этой крашенной силиконовой кукле? Марина видела, как он время от времени кидает на Катю заинтересованные взгляды.
– Кстати, Джон обратился к тебе на английском, это неправильно, ведь ты за столом не одна. Но по этикету ты должна была ответить ему на том же языке.
– Я на английском всего несколько слов знаю: сэнк ю, фак ю, мазер-фазер, мазафака, экскьюзми и аэмсорри. Какое подойдёт?
– Никакое, лучше молчи, – хмуро посоветовала Марина.
– Давай медляк закажем? – предложила Катя. – Я его танцевать приглашу, поприжимаюсь.
– Не надо. И вообще, не вмешивайся, пожалуйста, доедай и пошли домой, спать пора.
– Тебе не хочется реванша? – удивилась Катя.
– Твоего – нет.
Катя позвала официанта:
– Пожалуйста, отнесите такую же, как у нас, бутылку вина за тот столик, – она кивнула на Джона и Соню. – Скажите, что это наш подарок влюблённым.
Официант кивнул и ушёл.
– Чего ты добиваешься? – рассердилась Марина.
– Увидишь, – Катя с довольным видом откинулась на стуле, посмотрела на Джона и послала ему воздушный поцелуй.
Официант поставил на его стол бутылку, открыл, выслушал Джона и подошёл к ним.
– Девушки, мистер приглашает вас выпить вина вместе, – торжественно сообщил он Кате и Марине.
– Ещё чего, – усмехнулась Марина.
Катя засияла улыбкой:
– О, хорошо, спасибо.
Встала и подхватила Марину под локоть:
– Нечего кукситься как старая бабка, кстати, не морщи лоб, у меня морщины будут. Пошли, пропустим по стаканчику с молодёжью! – сказала она.
За столом Джон завёл светский разговор о качестве блюд, погоде и планах на Рождество. Катя сообщила, что они с подругой (при этих словах Марина едва не подавилась вином) собираются в Европу, мечтают посмотреть рождественский базар в Вене.
– Ты его видела, Марьина, – теперь по-русски удивился Джон. – В прошлый зима мы гулять там вместе.
Катя смутилась и, кажется, даже покраснела (актриса, или вино так действует?).
– Знаешь, Джон, иногда хочется отправиться туда, где ты была счастлива, – сказала она. – Но это неважно. Давайте выпьем за Соню? Мне кажется, она заскучала.
– Да! Ничего интересного сидеть со старухами, – вызывающе ответила та, глядя на Катю ненавидящим взглядом.
Катя неловко повернулась и столкнула со стола вилку:
– Мать моя в кедах, вот я растяпа! – радостно взвизгнула она, ныряя под стол.