Страница 110 из 157
И вот этот его взгляд как-то вдруг остудил мой пыл. Я буквально сдулась, глядя в его усталые, наполненные какой-то скрытой печалью глаза, и опустилась на свой стул, тяжело вздохнув.
— Откуда тебе это знать? — спросила уже без обвинения в голосе, просто с тоской и какой-то глупой детской обидой.
Но вместо ответа парнишка оглянулся себе за спину. Пару секунд он словно прислушивался к чему-то, а потом поднялся на ноги и снова посмотрел на меня:
— Пойдем. Дан приходит в себя.
Я могла бы попытаться настоять на ответе на мой вопрос. Но что я поняла о сверхъестественном мире, так это то, что в нем действовал тот же закон, что и в человеческом — если кто-то не хочет чего-то говорить, он не будет. Сколько раз ты этот вопрос не задавай. Поэтому пришлось вставать и идти следом за колдуном. Если он, конечно, именно колдун, а то мало ли, кто там еще такие штуки умеет.
Шеридан обнаружился лежащим на диване, хоть я и не представляла себе, как худенький парнишка перетащил неподвижное тело не просто по полу, а поднял наверх. Руки элисида — что бы это понятие не значило — лежали на груди, глаза были закрыты, а по скулам и вискам вился рисунок черных тонких линий. Он все еще был бледным и все еще был с ног до головы в крови, что не безосновательно наводило на мысль, что юный Катахар немного сумасшедший.
Я уже пыталась придумать, что теперь со всем этим делать, когда Шеридан вдруг выгнул спину и сделал хриплый, глубокий и какой-то болезненный вдох. И признаться честно, в этот момент я едва малодушно не закричала на весь дом.
Скрипящий звук втягиваемого в легкие воздуха сменился каркающим, тяжелым кашлем, и элисид едва не скатился с дивана обратно на пол в попытке перевернуться набок, но подбежавший Катахар успел его удержать.
— А ну лежи смирно, второй раз я тебя воскрешать не буду! — недовольно рыкнул парнишка, удерживая друга в лежачем положении за плечи.
— Крис, — каркнул тот, снова тяжело втянув в себя воздух. — Заткнись.
— Молчу, — покладисто кивнул Катахар, отчего его волосы совсем скрыли лицо, и ему пришлось сноровисто дернуть головой, чтобы хоть что-то видеть. — А ты лежи. Не положено тебе еще вставать, никак не положено.
Воскрешение явно давалось Шеридану с трудом. Он снова раскашлялся, потом протяжно застонал. И были в этом стоне удивительно совмещены и боль, и раздражение. Словно эта боль вызывала в нем не страдание, а злость.
Я, наблюдающая за этим с почтительного расстояния в несколько шагов, зябко обхватила себя руками за плечи. Это что же, его каждый раз вот так вот ломает? Катахар говорил, что для его друга умереть и воскреснуть — раз плюнуть, но что-то было не похоже. От происходящего у меня по коже бегали целые армии мурашек, волосы на голове стояли дыбом, а сердце колотилось как бешенное, отчего все тело била мелкая дрожь. Возвращение Шеридана даже выглядело ужасно, а уж как ощущалось, даже представлять не хотелось. И мне можно было бы позлорадствовать, что тот, кто принес мне столько страданий, страдает теперь сам, но злорадствовать не получалось. Сопереживать, впрочем, тоже.
Но вот Шеридан задышал спокойнее, перестав заходиться кашлем от каждого вдоха, и прикрыл глаза. Катахар отпустил его, и устало осел на пол, опершись спиной о боковину диванного подлокотника. Его голова была опущена, и волосы скрывали лицо, не позволяя мне рассмотреть его выражение. Но по поникшим плечам можно было судить, что вряд ли там широкая улыбочка до ушей.
— Итак, — прохрипел Шеридан, не открывая глаз.
— Дан, не время, — тут же вскинулся Катахар. — Серьезно.
— Если бы у меня было время, Крис, — заново прокашлявшись, заявил элисид. — Я бы отлежал положенный срок и не дергал тебя.
— Ну и хрен с тобой, — пару секунд помолчав, констатировал парнишка и поднялся на ноги. — Сдохнешь снова, я не приду. И пусть хоть весь мир пылает в огне, ты же знаешь, что мне на это плевать.
— И c этим нужно что-то делать, дружище, — слабо улыбнулся Шеридан.
Но от его улыбки у меня снова зашевелились волосы на затылке.
— Знаешь что? — переведя взгляд на меня, поинтересовался Катахар. — Не давай ему кофе. Пусть мучается, сволочь.
После чего развернулся и ушел на улицу, на ходу схватив с вешалки свою куртку. С его уходом в дом влетело облачко снега, заброшенное все еще не прекратившейся метелью.
— Что ты сделала?
Я поняла, что Шеридан смотрит на меня раньше, чем снова перевела на него взгляд. Это было такое чувство, словно чудовище ночи уже поднесло ко мне свою когтистую лапу и ему осталось только дернуть когтем. Посмотрев на него, я невольно вздрогнула, когда наши взгляды встретились. У него снова были такие глаза, словно вместо радужек у него осколки обледеневшей тьмы. И рисунки на скулах и висках не скрашивали эффекта.
— Что ты имеешь в виду? — сглотнув подкативший к горлу комок, уточнила я.
— Перед тем, как я вернулся тем вечером, — пояснил элисид. — Что ты сделала?
Он говорил вполне спокойно и миролюбиво, но его маска как всегда сидела криво, и не отпускающий ледяной взгляд немигающих глаз сводил на нет спокойствие его голоса. Я подавила желание отступить на пару шагов, а то и просто сбежать в другую комнату. Это не спасет меня ни от его расспросов, ни от его взгляда. Ну, от взгляда, может и да. Но ненадолго.
— Я не понимаю, о чем ты.
И я действительно не понимала. Он ведь спрашивал о чем-то конкретном, а не о полном перечне моих действий за время его отсутствия. Ему нужно было знать что-то конкретное? С какой целью?