Феномен

   - И как мы...

   Батя накинул ремень и пристроился за внедорожником. Артур последовал его примеру, затем застегнул Наталью.

   - Держитесь там за что-нибудь. В кармане моего сидения возьми пистолет. Он заряжен. Я все делаю, ты страхуешь.

   Артур вытащил из кармана пистолет. Был он на редкость тяжелым. Совсем не как тот, что он нашел в багажном отсеке.

   - А вдруг их сопровождают?

   - Не сопровождают.

   Автомобиль начал резко набирать скорость и, догнав БМВ, врезался в задний бампер. Старую японскую легковушку качнуло в разные стороны и развернуло поперек дороги. Засвистела, стирающаяся об асфальт, резина. Немецкий внедорожник спокойно выдержал удар.

   Они остановились прямо напротив БМВ в десяти метрах. Окна внедорожника были тонированы, и рассмотреть что-либо внутри не представлялось возможным. Из БМВ вышел молодой парень в военной форме, держась за затылок. Он осмотрел повреждения, а затем подошел к ним, нагнувшись над водительским окном. В следующий миг Батя приставил дуло пистолета к щеке военного.

   Они выскочили из машины и, поставив парня живым щитом, бегом направились к БМВ. Батя грубо приказал заложнику не опускать руки и пригрозил смертью за неповиновение.

   Когда они оказались у машины, военный по приказу открыл заднюю дверь. Внутри было пусто. Батя ударил военного головой об кузов.

   - Где он?

   Выжидающий взгляд военного скользнул им за спины. Со всех сторон послышался шум свистящих покрышек. Это засада.

   Артур бросился бежать к легковушке. Он слышал командные крики преследовавших его мужчин. Останавливаться он не собирался.

   Спецназовец, словно взрослый бык, навалился на него со спины. Полет над асфальтом был короткий, а приземление болезненным. Голова стала тяжелой. Столичное беззвездное небо стремительно рухнуло на него.

   ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

   ***

   Максимов сидел на железном стуле уже много часов. По его скромным подсчетам не меньше восьми, сбился со счета после третьего. Руки, застегнутые в наручники за спиной, затекли. Очень хотелось есть. Один раз ему давали стакан теплой воды с железным привкусом, слитой с батареи.

   Его постоянно вели только вниз по ступенькам, значит он в подвальном помещении. Комната когда-то была старым туалетом. В полу остались вонючие отверстия от унитазов и выемки от перегородок. Кроме стула здесь больше ничего не было. Судя по тому, какой сквозняк шел по ногам, на бетонном полу он бы точно заработал простатит. И на том спасибо. Надо же, в таком положении он еще мог думать о здоровье. По правде говоря, ему уже должно быть все равно. Задуманный план начал трещать по швам уже в клинике. Следовало остановиться, когда сигналы провала стали явными, но не ясное внутреннее чувство заставляло его идти дальше. И он не жалел об этом. Вообще он чувствовал себя на удивление спокойно.

   Он вспоминал разговор с детьми. Они встретились вечером во дворе школы.

   Максим, старший сын разговаривать не захотел. Ему уже тринадцать, а порой он мог дать интеллектуальную фору и старшим сверстникам. Мишке пока только семь, он очень обрадовался папе. Они обнялись, а старший демонстративно отошел.

   - Мама сказала, что ты уехал и будешь не скоро.

   - Она наврала тебе, дурик, - выпалил старший. - Он нас бросил.

   - Макс, эй!

   Старший отвернулся и уставился в игрушку на смартфоне.

   - Мамочка права. Я действительно должен уехать. Но я вас не бросил.

   - Надолго? - Мишка сложил губы в трубочку.

   Максимов присел на корточки.

   - Ты не успеешь оглянуться, как я вернусь.

   - Зачем ты его обманываешь? - старший решительно подошел к ним, словно не замечая отца. - Он с нами больше не будет жить.

   - Макс. Не надо.

   - Пошли, мама сейчас приедет, - старший схватил Мишку и потянул за собой.

   Мишка отдернул руку и подошел вплотную к отцу.

   - Поехали домой пап, пожалуйста, - он заплакал.

   Максимов обнял сына. Через плечо он смотрел на старшего, уходящего к воротам.

   - Макс, прости меня.

   Старший остановился и стоял не поворачиваясь. Мишка рыдал на плече, сжимая шею похлеще плотного галстука.

   - Не уходи, пап.

   Максимов поднял сына на руки и подошел к старшему. Тот стоял, опустив голову. Максимов положил ему руку на плечо. Тот скинул ее.

   - Ну, ударь меня тогда. Тебе так легче будет?

   Старший стукнул отца кулаком в плечо. Удар у него на удивление мощный.

   - Легче?

   Старший отрицательно покачал головой.

   - Ты злишься, и я понимаю. То, что случилось, уже случилось. Я хотел бы исправить это, но не могу. Мне стыдно перед вами, перед мамой. Ты можешь оттолкнуть меня, и я пойму, но годы пройдут, и ты поймешь меня. Я не перестану быть твоим отцом. Я тебя люблю, люблю вас обоих.

   Миша рыдал навзрыд, уткнувшись ему вбок.

   - Поговори с мамой.

   - Я поговорю, когда она будет готова. Обещаю.

   Максимов протянул сыну руку. Тот крепко сжал в ответ.

   - Ты, правда, уезжаешь?

   - Правда.

   - Далеко?

   - Да

   - Вернешься? - он, наконец, посмотрел на отца полными слез глазами.