Страница 141 из 299
– Жаль, что ты не сможешь помочь нам, Сципион. Мне бы очень пригодилась твоя поддержка. Я ведь никогда не командовал воинами в настоящем сражении, и ты бы мог возглавить их вместо меня.
– Нет, Луций, не мог бы: это твоя ноша. И, повторюсь, у меня срочное послание к Германику. Очевидно, что вас послали сюда на убой, и если я останусь здесь, то подкрепления вам точно не видать.
– Жаль, – уныло ответил Луций и повесил голову.
– Чего тебе жаль, Луций? Или, быть может, ты уже потерпел поражение, даже не начав битвы? Запомни: проигрыш начинается внутри, здесь, – он показал пальцем на свой висок. – Тебе не стоит волноваться. Александр определил в твою центурию лучших воинов из собственной охраны. Они превосходно сражаются и не знают страха, усталости или сострадания. Ими легко командовать – ты это и сам знаешь. Долгое время ты тренировался вместе с ними, постигая азы военного дела. Я уверен, ты готов к сражению. Тебе только нужно запретить себе испытывать жалость к врагу и остальные человеческие чувства. Все чувства. Ты должен думать о цели, о которой тебе говорил Марк, и идти к ней через все преграды и трудности, уничтожая на своем пути любого, кто посмеет противостоять тебе. Власть в Риме сейчас может дать лишь армия. Это уже не тот город и не те люди, которые когда-то отразили атаки Пирра, которые воевали с соседями, защищая свои дома и стремясь захватить больше земель. Канула в Лету та республика, которая отстаивала интересы своих граждан. В ней все прогнило: город источает зловоние, а власть в нем живет для себя, ей нет дела до остальных. Ты должен изменить это, Луций, причем только тебе это и под силу. Сам посуди: твой отец медленно умирает на каменоломнях. Тебя самого бросили на растерзание варварам только потому, что кто-то из власть предержащих решил, что вы недостойны иной участи. Клементий и его шестерки занимают высшие должности в легионе. А ты, чей отец храбро сражался во славу своей страны? Что имеешь ты?
– Ничего... – тихо ответил Луций.
– Верно. Ничего. Поэтому не говори мне, что ты не готов. Запомни, Луций: солдаты пойдут только за тем полководцем, который либо знатен, как Клементий, либо способен внушить страх и уважение к себе. Первый вариант тебе недоступен, но вот внушить страх и уважение к себе ты можешь. Особенно страх: посей его в душах своих врагов. Сделай так, чтобы от одного лишь твоего имени они боялись засыпать ночью, не говоря уже о том, чтобы воевать против тебя. Уничтожай их самих, уничтожай их семьи, детей, женщин, стариков – всех. Они не пожалели ваших близких, так и ты не жалей их. Плоть за плоть, кровь за кровь. Посели в их душах ужас. И помни: за малое зло человек может отомстить, но за большое он не отомстит никогда. Там, за лесом, стоит враг. Враг – это уже не человек. Он не пожалеет вас. Ты видел, что произошло здесь? Ты наверняка прошел по тем местам, где германцы несколько дней истребляли воинов, служивших вместе с твоим отцом. А ведь они сдались на милость победителя. И что сделал с ними победитель?
Сципион говорил так, будто это был Марк, и Луций слушал его речь с пересохшим горлом, наливаясь яростью и злобой. Ненависть растекалась по его телу, словно желчь. Он молча внимал ужасным словам, затаив дыхание, впитывая каждое слово, замечая каждый жест своего собеседника, принимая все за истину и неопровержимый факт.
– Не тебе, Луций, бояться опасностей. Не рискуя, не достичь господства в Риме и не отомстить за то, что с вами сделали. Добейся того, чтобы твое имя после этого сражения было у всех на слуху. И ничего не бойся. Я верю в то, что вы выстоите. В конце концов, не зря же я вас обучал. А главное, в это верит Марк. Да, и еще... – поднимаясь, произнес Сципион. – Не стоит никому рассказывать о нашем разговоре, даже твоим друзьям. Кстати, Марк, по-моему, разыскал тех, кто участвовал в убийстве ваших близких. Ему пришлось потратить много времени и сил, чтобы найти их. Так что, если вы вернетесь из похода живыми, вам будет, чем заняться, – Сципион улыбнулся и, накинув на голову капюшон, направился к выходу.
Луций, пораженный его словами и обрадованный тем, что Марк разыскал их врагов, в эйфории даже не заметил, что его собеседник просто растворился во тьме. Немного придя в себя, юноша осмотрелся по сторонам, снял нагар с начавшего коптить светильника и присел в углу, обдумывая слова Сципиона, вспоминая все то, что прежде говорил ему Марк, и распаляясь против всего мира: против Рима, Тиберия, Клементия – против всех. Сладко улыбаясь, он представлял расправу над каждым и невольно сжимал кулаки до хруста в суставах. В полутьме он больше походил на живого мертвеца, чем на человека. Снаружи слышался однообразный шум дождя, монотонно барабанившего по бревнам землянки. Внезапно раздался оклик часового, стоявшего у входа. Дверь распахнулась, и пламя светильника испуганно метнулось в сторону. На пороге появилась темная фигура, затем вторая и третья.
– Ну и погодка! – воскликнул Понтий, снимая плащ и стряхивая с него капли воды. – Хуже не придумаешь! Сделали только что обход вокруг лагеря. Смотрели, не размыло ли валы и не показался ли закопанный в землю частокол. А то размоет маскировку дождем, и ловушка окажется у всех на виду! – он открыл небольшой бочонок с вином. – Теперь вот зашли к тебе, поболтать на сон грядущий. А ты почему такой серьезный? Переживаешь?
– Нет, просто размышляю, – улыбнулся Луций.
– Думать – это хорошо! Полезно! Правда, это не по моей части, – Понтий рассмеялся, осушил налитую чашу, вытер губы рукой и отрыгнул. – Вот Ромул у нас книжный червь! Этот, как там его?.. Архимед! Надо же такое придумать! Голова! – наливая снова, радостно, чуть ли не крича, болтал он.