Сага о Золотой Змее

Но Лейв был по-прежнему уверен в своей цели. Явление ворона - вещей птицы Одина, - не оставляло ему сомнений. Астрид разделяла его веру, а остальные шли за ним - это было главным. А больше или меньше времени займет их путь, не имело значения, тем более что в Черном Лесу солнце видно было слишком редко, чтобы можно было следить за его ходом по небу. Правда, викинги все равно спорили по этому поводу, потому что вообще любили спорить и потому что других развлечений трудно было найти. Рыжеволосые близнецы Фрам и Фрост утверждали впоследствии всю жизнь, что поход через Черный Лес занял двадцать один день; Эгиль, один из бывших воинов Ингвара, ставил на двадцать шесть, а неугомонный Рунн 0 на двадцать четыре дня. Они готовы были уже поставить в заклад все остатки былой добычи, вот только потратить выигрыш все равно было негде, и от этой затеи пришлось отказаться.

В Черном Лесу зима наступала гораздо раньше, чем на побережье - там, должно быть, только пришла осень, а здесь в одну прекрасную ночь начал падать самый настоящий снег, густой и пушистый. За ночь целую снежную горку намело в дымовое отверстие шатра, а, встав наутро, путники увидели Черный Лес занесенным снегом. Он придал мрачным высоким деревьям более мирный и даже почти нарядный вид.

Впрочем, викингам раннее наступление зимы было как раз на руку. Прочь с лошади, не отягощай ее и без того немалый груз, становись на лыжи, до сих пор ожидавшие своего часа среди прочих вьюков, обернутыми в промасленную оленью шкуру! Пусть женщины едут верхом, а дело настоящих мужчин - скользить по сверкающей россыпи живого серебра на невесомых плоских дощечках, взлетать на них вверх по склону быстрее, чем могла бы лошадь, и головокружительно спускаться под гору, как некие духи зимы, летящие над сугробами, не оставляя следов... В этой бешеной лыжной гонке под сводами Черного Леса была своя поэзия, пусть дикая, как завывание северного ветра в горах, но подлинная, и она пьянила викингов сильнее ячменного пива или хмельного меда.

Даже некоторым из женщин передавалось это зимнее безумие, и они, желая согреться и отдохнуть от лошадиных спин, тоже становились на лыжи, у кого на сколько хватало сил и желания. Астрид в течение трех дней бежала впереди отряда рядом с Лейвом; как дочь, сестра и жена вождей, она не могла, конечно, не проявить себя лучше других, а муж за это, кажется, стал любить ее и гордиться ею еще сильнее, чем прежде. Но, как следует показав, на что она способна, Астрид, казалось, утратила интерес к лыжам и охотно вернулась к своей белоснежной кобылице Серебрянке.

А вот Оддни, ее родственница, стройная гибкая красавица с волосами цвета дикого меда, - та никогда не уставала бегать на лыжах. Словно богиня Скади, она мчалась впереди всех, и мало кто из мужчин, бывших сильнее, но и тяжелее ее, мог догнать девушку, если она того не хотела. А она нарочно дразнила их; и вот, у иных из викингов "Поймай Оддни" сделалось еще одним из способов соревнования: каждое утро они мчались вперед с хохотом и свистом среди мрачных елей, никогда не видевших на своем веку ничего подобного. По пути они часто вспугивали ничего не подозревающих лосей, косуль и зайцев, иных из которых тут же подстреливали. Лейв не запрещал этих забав, видя, что они сильно продвигают его отряд вперед... Да и могли ли викинги остановиться, видя, как каждый день дразнит их смеющаяся красавица с волосами цвета меда?

Наконец, однажды, когда Оддни, позволив почти уже догнать себя, вдруг резко свернула в сторону, один из викингов, Эрик, которого дома звали Забиякой, не очень высокого роста, но весьма беспокойного нрава воин, разгадал эту уловку и бросился за ней. Оддни скатилась вниз, с крутого края оврага, надеясь, что туда уж ни один мужчина не спустится, не рискуя сломать лыжи, а то и ноги. Но разве можно было остановиться, когда перед тобой развеваются по ветру волосы девушки, не скрытые слетевшим на спину капюшоном, а в ушах звучит ее звонкий смех?! Эрик догнал Оддни, когда та искала в овраге более удобное место для подъема. Забежал вперед, усмехнулся:

- Ну вот ты и добегалась, рысь моя рыжая! Все ждала, кто тебя догонит? Довольна ли теперь?

Разве что на мгновение смутилась дерзкая Оддни, да и сравнение с рысью рассмешило ее.

Присев на устланную толстым ковром сухих еловых иголок, она расстелила свой меховой плащ и сладко потянулась:

- А что же! Думала: раз уж не дали мне боги такой любви, как у Астрид, так лишь бы не последний муж достался, пусть покажет и силу, и ловкость, и упорство. Иначе за что вас любить-то? - она рассмеялась. - Одной мужской силы мало, знавала я сильных мужчин, которым плевать на жену и детей, хоть с голоду умирай. Ты ведь не из таких?

- Нет! Клянусь тебе, - викинг ударил себя кулаком по мускулистой груди. - Только сама больше уж с другими не бегай, а за себя я ручаюсь. Но если вздумаешь перед другими вертеть лисьим хвостом, берегись!

Она словно бы и не особенно встревожилась, лишь медленно принялась развязывать завязки на вороте и на рукавах своего платья.

- Зачем мне теперь другие? Кто же выбирает худшего мужчину, когда тебя уже завоевал лучший?

Пара пропала из виду надолго. Только когда в лесу прогудел сигнальный рог Лейва, оповещая беглецов, что их ищут, те вернулись к остальным, обнимая друг друга. Увидев их, иные из мужчин, тоже гонявшиеся за Оддни, мрачно потупились, досадуя, что повезло не им. Но вступать в соперничество тоже не решились, так как Лейв еще до начала похода запретил любые раздоры и драки. И то сказать: подруг и служанок Астрид взяла с собой вполне достаточно, на всех хватит, а товарищеские отношения между соратниками по оружию важнее, тем более в новых землях.

Пример Эрика с Оддни подействовал и на других; мужчины и женщины стали внимательнее приглядываться друг к другу, во время ночных стоянок в шатре то и дело слышался шепот и тихий смех. Жизнь брала свое, несмотря на тяжелые условия многодневного похода. Теперь уже не только Лейв с Астрид, но и половина из спутников спешили в обещанную Лесную Землю, как птицы по весне, летящие домой, чтобы вить новые гнезда.