Перекресток Теней

– Я думал, что уже никогда не увижу тебя, – сказал тем временем Северин, глядя на Ребекку.

В его глазах вместе с пламенем отважного воина была еще какая-то едва уловимая мягкость, почти смиренность, присущая людям глубоко верующим не только в Бога, но и в земную справедливость, поборниками которой они сами являлись.

– Это я думала так, сеньор… Вначале. Но я молилась, долго молилась, чтобы Господь не оставил меня в одиночестве. И вот…

– Мы встретились, и мы сидим за одним столом – как в юности. Только в другом доме, в другом городе. Да и сами мы – другие…

– Мы другие только внешне, – поспешила вставить Ребекка. – Годы изменили наш облик, но не состарили наши сердца. Во всяком случае, моё трепещет, как тогда… вы помните?

– Да, я понимаю, о чем ты говоришь, Ребекка, – кашлянув, ответил Северин.

– И еще у меня есть прекрасная дочь!

– Да, она унаследовала все твои лучшие черты.

– И не только мои, сеньор!

– Да, конечно…

Северин де Брие отвел взгляд, перевел его на брата, но тот хмуро молчал, уставясь в одну точку.

– А какой Лондон, Тибо? – воспользовавшись паузой, спросила Эстель. – У тебя было время погулять по городу?

– Конечно, было. Его милость дал мне достаточно денег для того, чтобы я посетил самые лучшие заведения английской столицы.

– Брось! Неужели ты только и делал в Лондоне, что сидел по кабакам?

– Нет, конечно. Я видел Темзу, на этой реке стоит город. По размерам он такой же, как Париж. Только несколько дней кряду шел дождь. А река шире Сены – мне так показалось.

– А женщины, Тибо?

– Что ты имеешь в виду?

– Англичанки – они красивы?

– Так себе, – покривился Тибо. – Если бы ты жила в Лондоне, непременно бы считалась первой красавицей!

– Да ну тебя! – Девушка порозовела, но было заметно, что ей приятны слова Тибо. – А в каком доме ты жил там?

– У графа небольшой, но довольно крепкий домик, – ответил Тибо, покосившись на Северина де Брие. – Возможно, ты когда-нибудь побываешь в нем.

– И я? – спросила Ребекка, обращаясь к английскому гостю.

– Жизнь покажет, – уклончиво ответил тот.

2

"Я знаю! Я теперь всё знаю про де Брие! Когда ты ушла спать… когда Эстель ушла спать, мы говорили с Ребеккой… и он открыл ей всё! Свои планы, свои мысли. Хочешь, я расскажу тебе раньше, чем ты узнаешь – во Сне? Или подождать, пока тебе самой станет известна истина?

Когда ты ушла… а мы остались… Что это было? Мне не повторить этого состояния никогда – да и нужно ли? Оно должно быть и оставаться единственным, его нельзя испытывать многократно, его нельзя тиражировать. Я даже не представлял себе, что можно так любить – так… Мне, человеку двадцать первого столетия, мне, прагматику и где-то даже цинику, – сие было неведомо никогда. А теперь открылось, будто с удивительной щедростью кем-то подарено… Это что-то особенное… Мне сорок, но я держу за руку любимую женщину – и мне снова двадцать! И сердце колотится, как в юности. И трепет ожидания, и трогательная нежность, которую не может огрубить ни средневековое дворянское происхождение, ни рыцарское прошлое со всеми его ужасными чертами. Разве такое возможно в наши дни?

Сейчас в моде расчет и брачные контракты. Деловые, партнерские отношения… Я не скажу, что сплошь и рядом, но – очень много. А где же чувства, где то высокое, небесное, божественное, к чему стремились люди на протяжении своей истории? Где то, что сформулировано было еще в античности и развивалось, и преображалось, и наполнялось новыми красками на протяжении двадцати веков? И к чему в итоге пришли? Самцы и самки, мачо и сексапилки… Хочется кричать: эй, опомнитесь! Оглянитесь вокруг – вы прекрасны! Люди, остановите деградацию душ! Но никто не услышит… Понятие "любовь" стало неуместным в этом жестком и жестоком мире. Вопрос: "Ты что, влюбился?" – звучит, как насмешка. Говорить о чувствах – не принято, теперь это чуть ли не дурной тон. Как всё перевернулось – в одночасье, мы даже не заметили, когда… Выходит, это наша ошибка, наш недосмотр – людей среднего поколения…

Нет, свою дочь я воспитываю правильно, по-нашему. А много ли таких девушек теперь? И парней. Тебе, конечно, виднее – перед тобой каждый день десятки подростков, со своими судьбами, со своими взглядами и пониманием жизни. И может быть, я не прав, утверждая, что мир катится к катастрофе духовности? Поругай меня за это, докажи обратное, если сможешь…

Сегодня утром вдруг сочинилось кое-что. Как в юности – встал и записал торопливо. Показываю тебе без правок – как получилось.

Я думал: время станет мне бинтом
на раны памяти…
Но как я ошибался,
когда опять в подробности въедался,
ненужные и странные при том!
От искренности маленьких стихов –
до вычурной нелепости романов –
все улеглось во мне до потрохов,
до боли в сердце,
до пустых карманов.
Все соткалось в отрезок полотна –
сплошной поток душевных упражнений,
но даже греки в поисках руна
не испытали столько унижений.
И я устал,
устал от немоты,
с которою так много лет батрачил.
Ах, как смешно – лишиться высоты,
той, что однажды сам себе назначил!..