Страница 84 из 110
– Но почему я ничего об этом не знал тогда?
– Ты был поглощен своим богословием, а Ребекка любила тебя и не хотела навредить. Поэтому она призналась именно мне, полагая…
– Не продолжай! – Северин поднялся с кровати, сделал несколько шагов по комнате. – Почему ты сам не рассказал тогда мне?
– Если честно, я боялся, что ты можешь наделать глупостей.
– И поэтому ты позволил, чтобы Ребекка ушла?
– А ты бы смог повлиять на волю отца? Или ты не помнишь наши семейные правила?
– А честь женщины? А справедливость, Венсан?
– В тот момент мне была дороже честь семьи. Да, Северин! Возможно, я поступил подло по отношению к женщине и к тебе. Возможно, я буду за это наказан – там, на небесах. Я уже просил прощения у Ребекки, просил в письме прощения и у тебя. Поверь, мне было непросто жить с этим. Вступление в Орден, полагал я, как-то залечит рану, выветрит из головы воспоминания…
– А каково было мне, оставшись в доме, постоянно думать о том, что лишь вчера в этой комнате мы вместе с Ребеккой смеялись, лишь неделю назад играли в прятки в саду, несколько дней вместе сочиняли рондо? То и дело мне слышался отовсюду ее звонкий голос…
Венсан обнял брата за плечи, прижал к себе. Потом спросил тихо и проникновенно:
– Ты любишь ее до сих пор?
– Не знаю…
– Она, наверное, колдунья, брат. Ей удалось свести с ума двух молодых дворян, ставших впоследствии рыцарями, давших обет безбрачия только затем, чтобы не предать своей первой любви!
– Она не колдунья, она… богиня, брат…
– Вот ты и ответил на мой вопрос. А что бы ты сделал тогда, если бы всё узнал?
– Я бы ушел вместе с нею! И будь что будет!
– А вот и глупость! Тогда это была бы глупость, разве не так, Северин?
– Возможно. И каждый из нас прожил бы иную жизнь…
– Да, ты прав, – задумчиво сказал Венсан. – И в этих иных жизнях мы могли бы уже никогда не встретиться. Но случилось то, что должно было случиться, что было написано в наших книгах судеб. И лишь теперь, после стольких лет разлуки и скитаний, мы вместе, мы снова все вместе, и должны сделать так, чтобы нам всем было хорошо в этом мире. Ты согласен?
– Согласен.
– И мы с тобой не будем соперниками, брат? Как не были соперниками тогда…
Северин поднялся, задумался, долго глядя в окно на проснувшуюся улицу. Потом вдруг резко повернулся к Венсану.
– Они знают? – спросил он. – Я имею в виду женщин…
– Они знают то, что должны знать, – ответил Венсан и опустил голову. Потом добавил с грустью: – И она по-прежнему любит тебя, брат…
***
Венсану де Брие за завтраком досталась роль пассивного наблюдателя. В центре внимания, и это было неудивительно, оказался его брат. Обе женщины не сводили с него своих бархатных черных глаз, только наполнены эти взгляды были по-разному. Ребекка не могла скрыть внутреннего ликования и восторга, Эстель проявляла довольно сдержанное любопытство.
По этой же причине и беседа между ними разделилась на два на первый взгляд не связанных между собой диалога: Ребекка, пронесшая свою любовь через десятилетия, наслаждалась теперь обликом и голосом Северина, Эстель же, будто не обращая на них внимания, разговаривала с Тибо, приютившимся на краю стола.
– А почему ты вернулся без Луи? – спросила она. – У него отдельное поручение от дяди Венсана?
– Нет, что ты! – уверенно ответил Тибо. – Просто Луи решил вернуться не сюда, а к своей прежней жизни. Всю дорогу он жаловался на то, что ему трудно, что он сильно устаёт в поездках, что не привык подчиняться кому бы то ни было и хочет снова стать вольной птицей.
– И что? Дядя Венсан отпустил его?
– Как видишь, Эстель. У нас был договор: после поездки в Англию хозяин отпустит Луи.
– Это правда, дядя Венсан? – не унималась девушка.
– Что? – переспросил де Брие. Он был рассеян, чего раньше за ним не замечал никто. Он не мог собрать вместе даже несколько коротких мыслей: они разлетались от него, они ускользали, как бабочки ускользают от сачка энтомолога. – О чем вы?
– Это правда, что вы отпустили Луи?
– Да, правда.
– А вы не боитесь, что он может кому-нибудь проболтаться о том, чем занимался с нами?
– Он не проболтается, милая девочка, – задумчиво ответил де Брие. – Он дал мне клятву, и я ему поверил.
– А мне все время казалось, что Луи себе на уме. Я просто боялась об этом говорить…
– Напрасно, – ответил рыцарь. – Обо всех своих подозрениях ты должна была мне говорить немедленно.
– Я не знала. У вас свои, мужские правила…
– Но однажды ты приняла их, не так ли?
– Да, это правда. И я до сих пор не жалею об этом.
Глаза Эстель засветились гордостью. И еще вспыхнуло в них что-то такое, о чем женщины предпочитают умалчивать.