Перекресток Теней

– А зачем тебе это, Луи?

– Гм, просто знать, и всё.

– И при случае рассказать, кому следует?

– Зачем ты так, Тибо?

– Ты обиделся?

– А ты бы как повел себя на моем месте?

– Во-первых, мне никогда не быть на твоем месте, – сказал Тибо и повернулся лицом к Луи. – А во-вторых, я никогда не предавал друзей.

– Но я ведь тоже не предавал!

– Разве?

– А как? Что ты имеешь в виду?

– Ты действительно хочешь, чтобы я сказал?

– Хочу.

– Хорошо, слушай. Первое мое подозрение возникло тогда, когда ты проговорился о болезни папы Климента. Это в те дни было еще большой тайной для всех, и о ней могли знать только избранные люди, а не торговцы на рынке, о которых ты сказал. И потом, мы с тобой не разлучались несколько дней накануне, и на рынке ты без меня не был. Дальше – интереснее. Мы выезжаем из Парижа тайком, но нас каким-то образом выслеживают и берут под стражу в Орлеане, причем епископ Боне безошибочно называет наши имена. Спрашивается, от кого он их узнал? И о чем, хотелось бы знать, вы беседовали с епископом Моро в соседней комнате, пока меня били солдаты? Но и это, Луи, еще не самое интересное. А вот когда в Ла-Рошели тебя узнал твой бывший подельник и попросил передать привет аббату Лебефу… Вот тут мне, а в особенности мессиру де Брие стало очень любопытно: каким образом у карманного вора могут быть такие серьезные знакомства? Ведь аббат Лебеф давно известен моему хозяину как тайный агент папы. И что же у тебя может быть общего с ним, как не доносительство? Ну, что скажешь теперь, дружище Луи?

– Да! – Луи вскочил на ноги, но тут же упал на колени перед Тибо. – Да! Ты прав, Тибо! Я доносил. Я виноват перед тобой. Хочешь, я скажу честно: когда ты спал пьяный в харчевне, я встречался с аббатом Лебефом, а потом вернулся и тоже лег спать. Это он сказал мне о болезни папы. Я выдал себя, да. Грешен, грешен, Тибо! Прости меня… Знаешь, однажды меня поймали со срезанным кошельком и кинули в тюрьму. Там было ужасно! Толпа оборванцев, давно потерявших человеческий облик – воры, убийцы, насильники – все находились в одном общем помещении. Нас, наверное, нарочно поместили вместе, чтобы мы передушили друг друга. Но не это еще самое страшное, Тибо! Там был постоянно мокрый пол, на котором просто нельзя было спать. Я все время сидел, отыскав, как и все другие, сухой угол и опершись спиной о стену. А передо мной, шлепая своими лапками по лужам, туда-сюда сновали крысы. Огромные, Тибо! Они сверкали в мою сторону огненными бусинками глаз и, наверное, ждали, когда я сдохну. Это нельзя передать! Потом был суд, мне назначили срок в два года. Я просидел в душном подземелье, в этой преисподней почти семь месяцев, когда однажды пришел аббат Лебеф. По его распоряжению нас приводили к нему в сухое и светлое помещение где-то наверху. Он беседовал с каждым узником, а нас там было больше двадцати человек. Аббат Лебеф предложил мне работу… ты понимаешь, какую, Тибо. И я согласился. Знаешь, еще бы несколько месяцев – и я бы отдал богу душу. А вместо этого – довольно сытое житьё, просто нужно было ходить по людным местам, присматриваться и прислушиваться к разговорам. Ну, и попутно это не мешало мне заниматься любимым делом. Так продолжалось года полтора. А потом я встретил тебя…

– И донес, что я служу бывшему рыцарю тамплиеров…

– Прости, Тибо…

– Бог простит.

– Друг, я готов искупить свою вину! – встрепенулся Луи. ­– Сейчас, когда умер папа Климент, мне совершенно не обязательно служить аббату Лебефу. Я брошу это дело, обещаю. Нет, клянусь! Теперь я искренне на твоей стороне, на вашей стороне! Теперь я буду служить твоему хозяину так же, как служишь ты, Тибо! Мы выполним его поручение в Англии, вернемся, и я покаюсь перед ним. Слышишь, Тибо? Я покаюсь, и пусть он примет справедливое решение…

– Знаешь, Луи, – сказал Тибо, поднимаясь в полный рост, – мы действительно были с тобой друзьями – там, в Лане, в далеком детстве. Случилось так, что наши дороги разошлись, и от прежней дружбы не осталось и следа. Это не ты виноват перед сеньором де Брие, это я виноват перед ним. Да, Луи, виноват, что привел тебя и вместе с тобой притянул неприятности.

Луи тоже поднялся, и теперь оба стояли у борта, обдуваемые ледяным ночным ветром Бискайского залива. Во мраке они почти не видели лиц друг друга – только силуэты и контуры.

– Я понимаю, Тибо. Я буду служить честно!

– Человек, однажды предавший, никогда не сможет удержаться от повторного предательства, – сказал Тибо. – Это я знаю не понаслышке, доводилось видеть. А что касается моего хозяина… Хотелось бы знать, что тебе поручали относительно него?

– Я скажу, конечно же, скажу. Я должен был докладывать о каждом его шаге: куда ездил, с кем встречался, о чем говорил.

– А для чего?

– Не знаю, мне не объясняли. Я слишком маленький человек в чужой игре. Думаю, это связано с поисками сокровищ тамплиеров… Папа никогда не скрывал, что хочет их отыскать. А твой хозяин каким-то образом избежал ареста, вот они и следили за ним, думали, что он выведет на какой-то след…

– А тут еще и тайник в Тампле…