Страница 38 из 110
Глубокой ночью, когда уже давно смолкли голоса в харчевне, когда совсем немного времени оставалось до вторых петухов, дверь в комнату осторожно и бесшумно отворилась. Полная луна стояла высоко в небе, протягивая к окну серебряные струны света, и в каждой из этих струн звучала божественная мелодия. Казалось, в этом волшебном сиянии вот-вот должно было произойти что-то таинственное.
В приоткрытую дверь тем временем протиснулась щуплая фигура и, задержавшись на мгновение, стала приближаться к кровати, на которой лежал торговец из Парижа. Вот в сумраке мелькнуло юное лицо, освещенное лунным светом, вот из-под одежд выпростались худые руки и потянулись к поясу постояльца, лежавшему на табурете у кровати. Но не успели эти руки дотронуться до кошелька, намеренно оставленного на виду, как де Брие вскочил и одним ловким движением захватил воришку за шею. Тот не успел даже вскрикнуть, как уже лежал на кровати, а рядом, удерживая его крепкими пальцами за горло, сидел рыцарь.
– Я буду спрашивать, ты будешь отвечать, – сказал де Брие шепотом. – И старайся делать это так, чтобы слышал только я. Если от твоего голоса проснется моя племянница, я тебя задушу. Понял?
Ночной воришка попытался кивнуть, потом тихо и жалобно промычал что-то нечленораздельное.
– Кто ты? – спросил де Брие, ослабляя руку на шее незваного гостя.
– Я Филипп, сын хозяина.
– Это он послал тебя?
– Да.
– Сколько же тебе лет?
– Четыр-над-цать. – Шепот мальчишки прерывали слезы. – Скоро будет…
– Ты раньше проделывал что-то подобное с другими постояльцами?
– Да, сеньор.
– И тебе не стыдно?
– Стыдно, сеньор.
– Ты ведь только начинаешь жить, и начинаешь с порока. Ты не боишься гнева Господня?
– Я боюсь отца и мать. Они всегда бьют меня, если мне не удается украсть хотя бы несколько денье.
– Но у меня в кошельке гораздо больше.
– Я бы не брал всё, это стало бы заметно.
– Ах ты, хитрец!
– Простите, сеньор! Я умоляю вас, простите!
Эстель пошевелилась на своей кровати и повернулась на другой бок. Де Брие чуть сильнее сжал горло мальчишки, потом снова отпустил, когда услышал мерное дыхание девушки.
– Я прощу тебя и даже дам тебе целый су, если ты ответишь на несколько моих вопросов.
– Охотно, сеньор. Вы так великодушны!
– Просто я не хочу, чтобы отец снова поколотил тебя.
– Спасибо, сеньор! Спрашивайте.
– Скажи-ка, Филипп, не останавливались ли у вас три дня назад двое молодых людей из Парижа? Им на вид лет по двадцать семь, двадцать восемь, оба невысокого роста, один коренастый и крепкий, другой заметно худее и с рыжими волосами.
– Останавливались, сеньор! Я хорошо их запомнил!
– Тише, парень, что ты так возбудился? Почему ты их хорошо запомнил? Они как-то особенно вели себя – пьянствовали, кричали, цеплялись к другим людям?
– Нет, что вы, сеньор! Напротив, они вели себя очень скромно. Мне даже показалось, что оба чем-то озабочены. Я приносил им ужин и заметил это.
– Ты такой наблюдательный?
– Мне просто нравится изучать человеческие лица.
– Гм, ты интересный малый. – Де Брие убрал руку с горла подростка. – И что же они все-таки натворили, если ты их запомнил?
– Они ничего не натворили, сеньор. Их просто арестовали.
– Как арестовали?! – Де Брие повысил голос, но тут же взял себя в руки. – Ты ничего не путаешь?
– Конечно же, нет.
– Рассказывай немедленно!
– Хорошо, сеньор, слушайте, хотя рассказывать особенно и нечего. Ночью, когда уже все спали, к постоялому двору подъехали две брички. Так часто бывает: кто-то задерживается в дороге и не успевает к ночлегу до темноты. Мы с отцом вышли встретить гостей. Это оказались двое священников в сопровождении орлеанского прево и четырех солдат. Они спросили про двух мужчин, описали их так же, как вы только что описывали мне. Отец указал им, где разместил этих людей. Тогда солдаты зажгли факел и стали смотреть среди спящих, пока не нашли тех, кого искали.
– Дальше, что было дальше? Что им говорили священники и прево?
– Я ничего не понял, сеньор. Их просто подняли, связали руки за спиной и увели. Мы потом долго не могли уснуть.
Де Брие задумался, отвернувшись от мальчика. А тот лежал, боясь дышать и шелохнуться. Рядом с ним на фоне светлого окна возвышалась могучая фигура, и юноша своим детским умишком уже хорошо понимал, как опасно в эти напряженные минуты ее тревожить.
Наконец, рыцарь отвлекся от своих размышлений и повернул голову к Филиппу. Сердце юноши затрепетало с новой силой.
– Обещай мне, что никому не расскажешь о нашем разговоре, – сказал де Брие.
– Обещаю, клянусь вам, сеньор!
– Вот и хорошо. Ты, я вижу, смышленый малый, так что я на тебя надеюсь.
– Спасибо, сеньор! А можно спросить?
– Что?
– Вы их знаете – этих двоих?
– Если бы не знал, не расспрашивал.
– А кто они?
– Ты уж прости, но тебе знать незачем.
– Я понимаю, это какая-то тайна. Просто эти двое парижан не показались мне преступниками.
– Они и не преступники, – после паузы сказал Де Брие. – И все же мне кажется, что один из них может оказаться негодяем…
Он снова замолчал, задумавшись. Мальчик успокоился и теперь просто ждал, когда его отпустят.
– А ты действительно хороший парень, Филипп. Жаль только, что занимаешься воровством, – вдруг сказал де Брие. – Это нехорошо.