Приказ императрицы

Ренсинк Татьяна

Лежала я вечер в беседке ханской,

В средине бусурман и веры мусульманской.

Против беседки той построена мечеть,

Куда всяк день пять раз имам народ влечет.

Я думала заснуть, и лишь закрылись очи,

Как уши он заткнув, взревел изо всей мочи...

О, Божьи чудеса! Из предков кто моих

Спокойно почивал от орд и ханов их?

А мне мешает спать среди Бахчисарая

Табачный дым и крик... Не здесь ли место рая?

Хвала тебе, мой друг! Занявши здешний край,

Ты бдением своим все вяще укрепляй.* 

Никого утром не вызывала, как любила, не тревожила Императрица. Проснувшись в семь утра, прошептала вспомнившееся своё стихотворение и глубоко вздохнула:

-Не дадут сломить Россию...

В небольшой уборной она прополоскала рот тёплой водой да натёрла щёки льдом. После этого надела белый гродетуровый  (сделанный из плотной шелковой ткани) капот** и белый флеровый чепец. Затем направилась в свой кабинет, где тут же подали чашку самого крепкого левантского кофе да тарелочку с гренками.

-А что, Иван Иванович проснулся уже? - поинтересовалась она у служанки, и та сразу кивнула:

-Да, матушка государыня. Велите пригласить?

-Да... И ещё. Сегодня на вахте была Августа? Пусть отдыхать идёт. Вечером танцы показывать будет с остальными. А там и в путь уже, в Царское село пора мне. Погода благоприятствует.

-Да, Ваше Величество, - улыбнулась покорно служанка и удалилась.

Императрица сразу принялась перебирать бумаги, лежащие перед нею на столе, а пропущенные любимые собачки тут же были удостоены ласковыми поглаживаниями. Она угощала их гренками, не съев сама ни одну, и улыбалась, будто только они и приносили ей радость.

Очень скоро прибыл Иван Иванович, и тот тут же поклонился, опираясь на трость:

-Екатерина Алексеевна.

-Доброе утро, дорогой мой Бецкой, - улыбнулась та. - Благодарю, что согласился побыть пока во дворце. Надумал уже, возьмёшься помочь с этой... Симолиной? - сделала глоток кофе Императрица и указала на кресло рядом.

-Возьмусь, - сел туда Бецкой. - Раз уж это ненадолго.

-Скоро всё разрешится, - задумчиво молвила государыня и закрыла на мгновение глаза. - Голова всю ночь болела. Эта мигрень убивает меня.

-Время тяжёлое, - понимал Бецкой.

-Мало того, что с Крымом разборки, так ещё шведы взялись воевать, - усмехнулась Императрица. - Будто нет больше дел. 

-Вот не слушаете совета. Оставили бы хоть эту затею. Сам Симолин рукой машет, вмешиваться не желает. Видать, знает, какова племянница.

-Обещала уж, помогу. Вот узнаю всё точно, и... Мне бы человека, подтверждающего, она ли это аль нет. Да и Настьку ждут. Так что... надо, дорогой Иван Иванович, надо это дело скорее решать. Не менее важно. Отец Симолиной мне со шведами вон как помочь может, сам знаешь. Пусть спокойно служит, а мы здесь глядеть должны. Замуж её выдать.

-Да, - только и вздохнул сочувственно Бецкой. - Чем же брат Симолиной не подходящий человек? Он ведь её и доставил, он подтверждает, что это она.

-А я ему не верю, - заявила государыня. - Хоть и бравый, умён, кажется честным, не верю. Ты передай Татьяне о наших планах да пусть глаза открытыми держит, построже будет. Никому ничего так и не говорим. Особенно вопросов никаких не должно быть у княгини Дашковой. Есть некие подозрения на её счёт. Но ничего... Скоро уж и тётка Насти приедет. Так что вся эта авантюра ненадолго...

Иван Иванович поднялся, опираясь на трость, и откланялся. Императрица верила ему, как себе. На душе, казалось, стало легче. Даже будто и мигрень прошла. Подглядывающая через чуть приоткрытую дверь фрейлина, Августа, прищурила глаза и улыбнулась. Храня свои планы при себе, она так же незаметно закрыла дверь.

Императрица отдала собак вошедшей служанке и та увела их выпустить на прогулку. Ещё некоторое время постояла государыня у окна, с улыбкой наблюдая за резвостью любимых левреток, да села к столу писать письма. Между делом частенько нюхала табак из любимой табакерки: на крышке той был портрет императора Петра I.

-Помню, - взглянула она вновь на него. - Долг мой продолжать дело твоё...