Герой/in

А спустя пару часов, когда я уже находился в основательном подпитии, в мою дверь кто-то позвонил. Блин, кого там принесло? Кто-то, видимо, решил не дать мне побыть наедине с жалостью к самому себе и пришёл призвать к ответу.

За дверью стоял Боцман.

– А, ты, – проговорил я безразлично. – Зачем пожаловал?

– Поговорить, – ответил он. – Впустишь?

– Зачем? У нас не осталось общих тем.

– Не считай меня своим врагом.

– Другом предлагаешь считать? – усмехаюсь я, и пытаюсь закрыть дверь.

Боцман поставил в сужающийся проём ногу.

– Подожди! – воскликнул он сквозь зубы – дверью попало по косточке. – У меня есть к тебе разговор.

Во мне заиграло любопытство.

– Проходи, – широко распахиваю дверь и отхожу в сторону.

Боцман спокойно зашёл и закрыл за собой дверь.

– Пиво будешь? – спрашиваю у него.

– Если угощаешь – буду.

Мы приземлились на кухне. Я ставлю перед ним стакан и полуторалитровую бутылку пива «Авторське». Он благодарит меня, откручивает крышечку и наливает до краев.

Я молчу.

Жду.

– Давай за встречу, – сказал он.

– Давай, – поднимаю свою кружку.

Мы чокнулись, выпили.

Боцман поставил стакан, вытер тыльной стороной ладони губы, внимательно посмотрел на меня, покачал головой, и заговорил учительским тоном:

– Может, завяжешь уже?

– Что такое? – развязно отвечаю ему.

– Ничего, – пожимает он плечами. – Я тебе не враг, Олег. Мы друзья. И как твой друг, я не могу стоять в стороне, когда ты сам себя убиваешь.

– Ты поучать пришёл меня?

– Можно сказать и так. Хреново, что такой талант добровольно стоит в кассу за билетом на тот свет.

– Вы меня из группы выперли, между прочим.

Боцман посмотрел на меня как на дебила.

– Всему есть предел, Олег. Даже пофигизму. Ты конкретно забил на нас, на музыку, на себя. Нам ничего не оставалось, ты просто не оставил выбора.

– Выбор? – усмехаюсь я. В моей голове вдруг что–то взорвалось, и она начала раскалываться. – Выбор – залог дураков. Умный человек просто идёт к назначенной цели. А по поводу меня: я просто стал вам мешать, и вы решили от меня избавиться. У нас же нехилые разногласия пошли по поводу нашего дальнейшего пути. Я считаю, что в музыке должен быть смысл, какое-то наполнение, а не просто набор нот и слов, которые соответствуют  интересам толпы.

– Ты бы хоть попытался меня услышать.

– Почему? – удивился я. – Я тебя очень хорошо слышу.

Боцман от моих слов лишь поморщился как от зубной боли.

– Ты знаешь, что о тебе говорили за спиной?

Меня вдруг взбесила тема беседы:

– Мне плевать, что и кто там считал или считает по поводу меня! Мнение людей о моей персоне меня никогда не волновало. Я – это я. И ничего больше о себе знать не хочу, потому что и так достаточно знаю о себе самом.

– Ты мне тут переделанными цитатами Оскара Уайльда не сыпь, – вставил он.

Его слова, признаюсь, сильно удивили меня. Я с минуту просто сидел и смотрел на товарища, пытаясь увязать в голове давно сложившийся образ Боцмана- раздолбая и Боцмана- учёного, который выплыл откуда-то из глубин его бунтарской натуры. Он видел мою реакцию и ухмылялся, что произвёл впечатление.

– Что, думаешь, только ты книжки читал, а остальные безмозглые придурки? – спросил он.

Мотаю головой, затем делаю несколько глотков пива. В голове каша.

– Вот что ты за человек? – вздохнул товарищ.

– Сложный.

– Стань проще…

– Нет уж, – оборвал я его. – Лучше быть сложнее, а те, кто попроще, останутся позади, чтобы перетирать мои кости. Ведь кому-то, согласись, этим же надо заниматься, чтобы скрыть собственную глупость и банальную зависть.

Боцман мрачно захохотал.

– Зависть? – он весь дрожал от смеха. – К кому? Наркоману, которому жить осталось всего ничего?!

– Даже если и так, – во мне чёрной желчью вскипало бешенство. – Мозги и у нарколыг могут варить получше любого другого человека.

Боцман резко оборвал смех и строго посмотрел на меня.

– Да, мозги, – в его голосе затесалась ирония. – Они варят до поры до времени. Потом вместо них остаётся просто кисель.