Герой/in

– Вот не дадут же, – улыбнулся Крис, и мы окунулись в атмосферу общих улыбок и подколок, которыми славился наш коллектив. А ведь мне уже показалось, что наша дружба разделилась на «до» и «после». Но вновь загоготал Боцман, засмеялся Крис, а Богдан, как самый воспитанный из нас, стал всех успокаивать, мол, больница же.

– Здесь люди лечатся, а вы всё ржете… Тише! – но наносная серьёзность не могла скрыть и его улыбку. Всем заметно стало легче – и ребятам, и мне. Вот только меня ломало, но мне приятно было видеть нас вместе, смеющимися и веселящимися.

– Дайте расскажу, – успокоил всех Крис, – так вот, меня будит звонок на следующее утро, я администратору номерок оставил. Поднимаю, сонный такой в трубку: «Алё», а мне оттуда: «Это группа «Хаттагай»?». Я трезвею в долю секунды: «Да, да, это их гитарист. Я очень внимательно слушаю». Голос на том конце провода понимает, что я немного после вчерашнего, но как-то с пониманием так говорит: «Ребят, мы вчера присутствовали на концерте, его можно было назвать вашим концертом, а не конкурсом молодых рок-групп». «А собственно кто это «мы»?» – ну я закономерный интерес проявил. «Мы – продюсерский центр «Волна». Мы как раз искали молодых рокеров для раскрутки. Вы вчера нас просто поразили и мы…», – как же он голосом давил на это «мы»…

– Ты даже запомнил его интонацию, – влез Богдан.

– На всю жизнь.

– Да давай ты дальше, не тяни, – застонал я.

– Ну, а дальше он рассказал, что они хотят предложить нам контракт.

– Вот так просто? – ища подвох спросил я.

– Ну почему, спросили, сколько у нас материала.

– А ты что?

– Я сказал, что на альбом хватит. Короче, контракт не космический, но два концерта в минских клубах, два сольных концерта, вот так будет точнее, они нам обеспечат, а потом и запись альбома. Вот так.

– Так это же здорово, – придурковато глядя на ребят, сказал я.

– Здорово, – брякнул Богдан. – Это – великолепно, – и заорал: Ура-а-а-а-а! Мы засмеялись, стали обниматься, в шутку обвинять друг дружку в неверии в себя. Парни даже взгромоздились на кровать, чтобы отметить наше счастье прыжками на матрасе. Но заметив взгляд двух медсестёр, заглянувших на шум, решили отложить это на потом. Две сестрички стояли в дверях и улыбались, они не собирались нас ругать за наше веселье. А мне стало казаться, что меня и не били вовсе.

Я прекрасно понимал, что значат контракты, концерты. Во-первых, мы получим деньги и снова снимем нормальную репетиционную. Во-вторых – можно будет сказать, что наше увлечение принесло нам доход. И, конечно же – порция самоуважения была получена изрядная.

– Вот такие новости, – подытожил Крис, – а ты, завязывай валяться в постели. Нужно писать музыку, стихи, репетировать. У нас чрезвычайно много работы.

– О-о-о, кто это заговорил  о работе, – засмеялся Богдан.

Крис посмотрел на него скептически. Боцман же накрыл их обоих своими могучими лапами и сделал сильный выдох, чтобы показать, мол, как мне тяжело с вами обоими.

– Ладно, Олежа, посидели и хватит, – он заговорил, бодро глядя на меня. – Ты набирайся сил, потому что Крис прав, работы у нас – непочатый край.

– Постараюсь приготовиться к Стахановскому рывку, – улыбнулся я в ответ, – и надеюсь, что завтра к вечеру буду дома, а послезавтра можем начинать репетиции в полном составе.

– Ну, всё тогда, мы отчалили, – сказал Крис и засобирался к выходу. Богдан поднялся следом. Боцман также ретировался к двери. Перед тем как дёрнуть ручку, они оглянулись, заулыбались.

– Peace[2], тебе, брат, – негромко пропел их корявый хор, и удалился, обсуждая халаты медсестер.

–34–

Вечерние тени сквозь квадрат окна стали проникать в палату. Я лежал и боролся с ломкой, которая предательски навалилась, подкараулив меня в одиночестве мыслей и надежд. Тонкий слой испарины покрыл тело, глаза начало слегка жечь, потекли непонятные слёзы. Я с силой сжал зубы, так как знал, что в пакете, который принесла Аня, лежит решение всех моих проблем.

Я приподнялся. Вон он, из белого полиэтилена, лежит между койкой и тумбочкой. Улыбка изогнутой пакетной ручки предательски смеётся надо мной. Дед Гриша в своём углу издает тихое сопение. Странно, он обычно храпит, но я привык. У него на столе лежит старый добитый Nokia. Аккуратно, стараясь не скрипеть, я добираюсь до тумбочки и вглядываюсь в плохо просматриваемый спросонья экран. Большие синие цифры показывают половину одиннадцатого. В десять был отбой, старики расползлись по палатам после своих вечерних посиделок. Редкая молодёжь, которую разного рода травмы заставили коротать вечера в больнице, уткнулась сейчас в свои гаджеты.

Я беру пакет и на цыпочках направляюсь к двери.