Герой/in

– Нашёл время, когда сказать, чёрт здоровый, – он сделал глубокий вдох ртом. – Язык обжёг из-за тебя.

– А что ты возмущаешься? – удивился ударник. – Вы же говорите о своих видениях, чем я хуже?

– Проехали, – сказал Крис.

Боцман обиженно надулся и начал глядеть в окно. Потом, ни к кому не обращаясь, заговорил:

– И в душе засела сильная печаль. Хоть в петлю лезь. Мне пришлось постараться, чтобы отогнать мысли о суициде.

Тут уже и Богдан не выдержал:

– Ты успокоишься, а? Эффект от «волшебных» грибочков во многом зависит от обстановки и эмоционального фона человека. Если ты видел трупы, значит, что-то тебя беспокоит. Не будешь голову забивать ерундой, и будешь сны видеть красочные.

– А идите вы! – Димон вконец обиделся.

Я ободряюще хлопнул товарища по плечу и попросил не париться по пустякам. И в самом деле, подумаешь, говорю ему, увидел мёртвых, с кем не бывает? Следующий раз обязательно увидишь что–нибудь хорошее, приятное. На это ударник лишь скептически скривился, что должно было означать «до следующего раза ещё дожить нужно».

– Доживёшь, – улыбаюсь ему. – Но я грибочки больше не употребляю. Однозначно!

– Чего так? – ухмыльнулся Крис, заедая чай бутербродом с колбасой.

– Сложно объяснить, – отвечаю и забрасываю в рот кусок колбасы. – Просто не хочу больше. Лучше нюхнуть чего–нибудь.

– Не вопрос, – Крис заглянул мне в глаза. – Сейчас будешь?

– Барыжишь, что ли? – я нахмурился. – Не слишком бы ты увлекался, а то батя сделает из тебя вот это, – я оторвал кусок сервилата и продемонстрировал его Костику. Тот широко ухмыльнулся, его физиономия буквально расплылась… я не знаю, хитрости, нет…

– Делать мне больше нечего… Для себя, конечно.

– А отец?

– Папа? А что папа? – В ответ я сжал руку в кулак и помахал перед носом американца. Он так и прыснул со смеху: – Ты не знаешь, какие он кундштюки устраивал по молодости.

– М-да-а-а, – протянул Богдан. – Русский ты знаешь в совершенстве.

– У деда русские корни, – объяснил Крис. – Да и отец часто дела имеет с… – он замялся (явно хотел сказать «с русскими»), – постсоветскими странами.

– И в таких тонкостях разбираешься? – мои стереотипы рухнули с грохотом, слышимый, наверное, даже в Шабанах. – Ладно, не суть. Может, пора завязывать? Что ни день, так ты упорот или пьян.

– А ты левый, да? – хором высказались парни. – Сам же прямое участие принимал!

Поджав губы, я согласно покивал головой. Однако взгляд мой говорил о желании получить ответ. И Костик таки решился излить душу:

– Со скуки.

– Это не ответ.

– Только не надо меня считать зажравшимся гедонистом и ханжой. – Я не понял, как он связал эти понятия. – Посмотри на молодёжь: чего они хотят, к чему стремятся? Что для них высшая ценность?

– И что? – спросил я, отметив, что второй гитарист и ударник притихли и вслушивались в нашу с ним беседу.

– А вот что! – Крис полез в карман, и раскрыв кошелёк прошуршал зелеными банкнотами. – Здесь у вас вот это недавно, во всяком случае, не так давно, как у нас. Я вот приезжал недавно домой. Меня за иностранца в чем-то приняли.

Я не понял.

– Сейчас объясню. Вот это вот, что я показал, является инструментом, средством, а не целью. А превращать инструмент в ориентир, значит бежать по замкнутому кругу. Теперь понятно? Не хочу я сидеть в офисе и перебирать бумажки, – он опять повторил то, что все и так уже знали, – это раз.

О-о-о, похоже его понесло. «Сейчас будет лекция», – шепнул мне Боцман.

– А второе, чтобы творить, нужен какой–то опыт. Выходящий за рамки. Это помогает. Знаю, вредно. Но ничего поделать не могу. Сидеть в болоте и бояться квакнуть – ещё хуже. Шутиха – горит быстро, ярко, но её огни в вечернем небе запоминаются надолго, иногда на всю жизнь.

– Интересная у тебя философия, – говорю ему. – Ты говорил про вредность.

– Говорил. Я же не на тяжёлых сижу. Единственное, что я порчу своё здоровье. Но тут другое. Это личность. То есть то, что куча народу в себе уже убила. Они не творят, они потребляют…

Его мысли в некоторых вопросах совпадали с моими. Он их читает, что ли?

– …в общем, на самом низу пирамиды Маслоу.

Честно говоря, Крис меня уже достал, но я не хотел его затыкать: во–первых, не заткнёшь, а во–вторых, он ведь дело говорит.