Страница 14 из 81
– Надежда, наберите «Тродогнайту» и спросите, когда они оплатят ремонт?
Так, так-так, так-так-так.
Если встрял начальник, значит, настроение у него не очень. Следовательно, скоро ждать приглашение на «собеседование». Главное, не тяни, дядя, мысленно прошу Вадима Николаевича, вола за сам-знаешь-что.
Мои молитвы были услышаны Всевышним, и через двадцать минут меня попросили подойти. Остальные работники, занимавшиеся своими рабочими делами, провожали меня заинтересованными взглядами. В них прямо сквозило любопытство: что же меня ждёт на этот раз? Даже мне было интересно. Претензии по внешнему виду поступали, обвинения, что пришёл на работу с похмелья тоже поступали, нападки о использовании обсценной лексики также бросались в лицо. Что он придумал на этот раз?
Я подошёл к директору и присел на стул.
– Я не разрешал вам садиться, молодой человек.
– А я и не спрашивал разрешения, – парирую в ответ.
Начальник нервно передернул плечами. За прошедшие два месяца я изучил его привычки и поведение в различных ситуациях очень досконально. И в одном я был уверен точно: руководитель никогда не мог простить нижестоящим, чем он, рангом, людям их независимое поведение, их свободолюбивый характер, и всячески пытался сломить сопротивление любыми возможными способами, вплоть до угроз об увольнении. Лично у меня это вызывало брезгливость и пренебрежение к нему, как к моему непосредственному начальнику и, как к обычному человеку.
– Так что вы хотите от меня? – Я буквально спиной чувствовал жгущие мою спину любопытные взгляды.
– Мы с вами уже беседовали по поводу того, чтобы вы перешли на полный рабочий график…
Я не даю ему закончить:
– Но вы же прекрасно понимаете, что я учусь во вторую смену, и поэтому не могу присутствовать здесь все восемь часов. Однако это не мешает мне брать заказы отсюда и делать их дома.
– В конце следующего месяца пишите заявление об увольнении.
Безразлично пожимаю плечами.
– Как скажете, – поднимаюсь со стула и ухожу на своё место. Коллеги начинают перешёптываться между собой и кидать друг другу сообщения по скайпу, перемывая мои кости. Стадо баранов. Никогда не понимал, как можно постоянно молчать, если вас унижают и вечно тыкают в лицо несущественными недостатками, которые к работе абсолютно не имеют никакого отношения.
На значке работающего скайпа показалась единичка.
Сообщение прислала Надежда.
«Очень жаль, что вы нас покидаете».
«Когда-нибудь это должно было произойти»
«А у вас есть варианты?»
Это она о новой работе.
«Найду»
«Тогда желаю вам удачки!!!»
В ответ я отправляю улыбающийся смайлик.
В четырнадцать ровно я выхожу из-за стола и, гордо выпрямившись, покидаю офис.
–7–
До начала занятий сорок минут. Я сажусь в троллейбус и проезжаю несколько остановок. Факультет – семиэтажное здание белого цвета – напоминает чем-то больницу и до сих пор вызывает какое-то непонятное отвращение безвкусицей постройки, что ли.
Сейчас должна начаться пара по «истории социологии». Совершенно ненужный предмет, на мой взгляд. Знания о том, что Конт женился на проститутке, а позитивисты до сих пор воюют с феноменологами, ну ни в коем разе не поможет мне в поиске новой работы, и никак не повлияет на мои принципы и жизненные правила, разве что эти знания пригодятся для задушевных бесед под водочку-селёдочку. Вот такие дела. Так и хочется сказать словами препода по философии «О горе-горе, огорченье!». Философии уже нет как год, но эти слова прочно засели в моей голове, как и многие другие перлы уважаемого мной философа.
Я вошёл в холл. Справа гардеробная одного факультета, слева – второго. Вокруг куча народа. Кто-то вертится у зеркала, кто-то задумчиво сидит у окна и листает конспект, кто-то летит в библиотеку, кто-то оттуда. В общем, как всегда: факультет напоминал пчелиный улей.
По расписанию занятие должно пройти на шестом этаже в 626–ой аудитории. Кабинет забит студентами под завязку; окна распахнуты – душно. Снаружи доносятся шумы двигателей проезжающих мимо автомобилей, внутри стоит гомон голосов и доносящая из динамика мобилки музыка в начале аудитории, и всё это наслаивается друг на друга, создавая ужаснейших размеров какофонию, грозящей взорвать мозг.
Здороваюсь с сокурсниками и сажусь за последнюю парту. Сбоку пристраивается товарищ. Зовут Антоном. Много чего на пару с ним выпито и выкурено. Хороший парень. Компанейский. И вдвойне хорошо, что я могу назвать его другом.
– Здорово, братан, – говорит он, поправляя на носу аккуратненькие очочки. Из–за их оправы я бы их назвал в некоторой степени щегольскими.
– Привет.