Страница 7 из 23
«Понять» отца Вика так и не смогла. – Не отвечала на письма. Отсылала обратно в Ленинград денежные переводы. Из «Современника» пришлось уйти: зарплаты корректора на двоих не хватало. И для Вики началась новая жизнь: без отца.
Отец объявился через десять лет. Прислал письмо на старый адрес, и новые жильцы переслали его Вике. Отец писал, что остался один – молодая жена уехала в Мурманск, с новым мужем. Сына она увезла с собой. Отцу написала, что подала документы на развод, что не имеет к нему никаких претензий и ребенка вырастит сама. – Объяснялось все просто: отец к тому времени был серьезно болен, лежал. А кому же понравится жить с больным? Вот она и уехала.
Теперь он – один в трехкомнатной квартире. И если Вика захочет, она может переехать к нему. Будет за ним ухаживать, уточнял обстоятельный отец. Если Вика согласится – квартиру отец перепишет на нее. – Подумай, дочка, и напиши, когда приедешь. Я ведь тебя вырастил, неужели ты захочешь, чтобы за мной ухаживали чужие люди? Да и квартира вам с мамой пригодится. Не захочешь жить в Ленинграде, продашь, жилье теперь в цене. А мне уже недолго осталось. Врачи говорят, года три протяну…
Вика долго сидела и гладила пальцами конверт, которого касались папины руки. Потом опомнилась, и отругала себя: разнюнилась, попалась на удочку, пожалела… А он нас с мамой не пожалел… Вот и сейчас думает только о себе! Ведь так, папа? Что ж ты сыну квартиру не завещал? Потому что он маленький и ухаживать за тобой не может? Молодец! Все рассчитал, все продумал…
В комнату заглянула мама – она уже ходила с палочкой, без костылей. И до магазина могла дойти, и до рынка. Смеялась – врачи-то как в воду глядели! Вот – хожу! Услышав о предложении отца, мама задумалась. Может, Вике поехать? Все же – ленинградская квартира! (Они с мамой к тому времени жили в маленькой смежной «двушке» в подмосковном Щелково: московскую квартиру пришлось продать, когда Вика осталась без работы).
- А как же ты? У тебя же сердце больное, как ты будешь без меня? – спросила Вика.
- Да ничего... Ну, вызову скорую, если прихватит. Ничего… Поезжай, дочка. В Ленинграде будешь жить, там – театры, музеи… Ты ж у меня театралка!
- Никогда! Никогда я тебя не брошу! – И Вика написала отцу письмо. Одно-единственное: «Здравствуй, папа. Спасибо за приглашение, но приехать не смогу. Может, тебе лучше переехать в специальный интернат? Помнишь, ты хотел, чтобы мама там жила? Есть же в Ленинграде такие интернаты, и хосписы есть. И не надо бояться: это ведь не тюрьма, там лечат, и посетителей пускают. Если они захотят к тебе приехать. А можешь продать квартиру и нанять сиделку. Я не хочу тебе больше писать, надеюсь, что и ты не будешь меня больше беспокоить. Прощай. Вика».
Узнав о Викином решении, мама огорчилась. – Жила бы в Ленинграде, а я бы здесь. Ленинград не Магадан, приезжала бы ко мне… Я так-то здорова, только сердце… Что ж ты из-за меня от квартиры отказалась…
- Ну что ты заладила: квартира! Не нужна мне его квартира! У нас с тобой все хорошо, и мне ничего не надо от него, мама!
Вика так и думала, что все у них хорошо, и так будет – долго-долго. Всегда. Может, это и есть счастье…
Вспоминая эти годы, Вика понимала теперь, что это и было – счастье. Счастье ведь бывает разным. У Вики было такое – когда мама поправилась, встала на ноги. А она не понимала тогда, что это счастье, и все ждала чего-то…
И вот теперь «счастьем» была эта работа в собесе, на полставки, в часе езды от дома. Потому что мамины ноги отказали совсем: из больницы ее привезли на каталке.
– А как же твоя работа, как же твоя журналистика? Ты же не сможешь там… - слабо возражала мама. Вика заставила себя улыбнуться. – Ничего страшного, поработаю пока в пенсионном фонде. Вот поправишься, встанешь на ноги, вернусь тогда в издательство, или в газету устроюсь, корреспондентом, меня везде возьмут, - увлеченно врала матери Вика. – Ты только делай упражнения, как врач велел, и обязательно поправишься!
– Я встану, обязательно встану! – уверяла мама, и обе знали, что это неправда.