Страница 3 из 23
- Да цельный день по деревне бегала, с разговорами приставала ко всем…Мужики говорят, настырная девка-то, прям проходу не дает, все выспросит и в блокнотик свой запишет. Да вопросы-то задает дельные, не в бровь, а в глаз – вопросы-то! Мужики говорят – в корень смотрит девка, а ведь только вчера приехала!
Еще Иван Арсеньевич интересовался, хорошо ли Вика ест, не замерзла ли она, ведь весь день – на морозе, не забыла ли жена положить на печку Викины валенки (валенки были «командировочные», выданные Зоей Степановной). «Как о ребенке заботится!» – улыбалась Вика. А Иван Арсеньевич тихо входил в ее комнатку и заботливо укрывал Вику поверх стеганого одеяла тяжелой меховой дохой. Доха пахла сеном и почему-то парным молоком, которым Зоя Степановна «отпаивала» Вику. И всю ночь ей снились поросшие высокой травой луга в теплом солнечном свете...
Через четыре дня Вика уехала, увозя с собой багаж знаний о том, «как оно – на селе живется и работается». Багаж был приличный, хоть и уместился в небольшом блокноте. О том, сколько всего за эти четыре дня «уместилось» в Викином сердце, она не рассказала никому. На станцию ее отвез Иван Арсеньевич. Зоя Степановна на прощанье расцеловала Вику в обе щеки и сунула ей узелок. – «На вот, пирожков горяченьких на дорожку тебе напекла». И Викино сердце дрогнуло, словно прожила она здесь не четыре дня, а четыре года… Трудно уезжать навсегда от хороших людей, поняла Вика нехитрую истину.
В поезде Вика развязала узелок. Кроме пирожков, в узелке обнаружился шарфик с затейливым орнаментом, связанный из козьего пуха, и такие же варежки. Варежки и шарфик хранятся у Вики до сих пор.
Принимая «работу», главред похвалил ее: «Молодец! Очерк поставим в номер. Стиль хороший, и фактический материал богатый! Пиши, Виктория. Будем печатать». От похвалы главреда у Вики словно выросли за спиной крылья, и хотелось взлететь. Теперь в каждом номере журнала (ну, пусть не в каждом, пусть через один) будет ее, Викин, очерк. На молодого автора обратят внимание читатели. О ней будут говорить: «…Коробову читали? – Здорово пишет! Не просто говорит о проблемах, а предлагает перспективы их решения! Молодец!». – Да это не я, это механизаторы предлагают, - скажет им Вика…
Но время шло, а Викины очерки в журнале так и не появлялись. – Опубликуем, не переживай! – говорил ей главред – Ты давай, пиши… И она писала. Моталась по командировкам, тряслась в разбитых грузовиках по ухабистым проселочным дорогам. Ночевала в сельских клубах, в помещении школы, а однажды – в правлении колхоза, на деревянной скамье. К трудностям Вика не то чтобы привыкла, скорее – притерпелась. И с упоением писала… Ничего, ее время еще придет. Напечатают!…
Напечатали. Все одиннадцать очерков – в одном номере! «В этом номере мы публикуем подборку статей молодого автора В.Коробовой о жизни и проблемах села» - с ужасом прочитала Вика. И далее – петитом (самым мелким, самым трудночитаемым шрифтом, мельче которого не бывает!), наполовину сокращенные (о чем Вику даже не потрудились поставить в известность!) – все ее одиннадцать очерков подряд…Кто же их будет читать? – уныло думала Вика. – Даже если начнут, прочитают один-два и бросят. Это как съесть сразу десять пирожных – вкусно только первые два, а потом в тебя уже не лезет… Отчего же главред этого не понимает?
Вике хотелось плакать. Несколько месяцев работы – в одном номере. Петитом, чтобы сразу читать расхотелось! А она-то мечтала, как в каждом номере будут мелькать ее очерки – яркие, красочные, интересные! Вика потратила столько времени, столько сил, чтобы – были интересными, чтобы хотелось дочитать до конца и ждать с нетерпением следующего…И вот – «гуртом» все одиннадцать, петитом и в сокращении. Вика присмотрелась – и охнула: очерки «порезали» жестоко, оставили «голую» схему. А детали – изъяли. Вырезали все человеческое, живое, доброе из Викиных очерков – словно душу вынули. В них остались одни сухие факты. А жизни – не было!
- Ну, Виктория, рада? Напечатали тебя, как обещали! – преувеличенно бодро приветствовал Вику начальник. – А чем это мы недовольны? Чего же ты хотела – на первой странице себя увидеть?
– На развороте она хотела. С портретом! – услужливо подсказали сотрудники. И Вика не выдержала, заплакала. Ее обступили, тормошили, расспрашивали: «Вик, да что с тобой? Может, дома что случилось?». Никто ее не понимал. Никто не сочувствовал. Ведь напечатали! Эка беда – петитом…
- За тобой, Виктория, фуршет – с первой публикации! Как говорят, лиха беда начало! – улыбались коллеги. Лиха беда… У нее – беда. А они радуются, фуршета ждут. Им бы только праздновать. Ведь не с ними такое сотворили, - с ней, Викой!
Вика вытерла слезы, огляделась растерянно – в улыбках ей привиделась тщательно скрываемая ненависть. Привиделась ли? Вика посмотрела внимательней. – Злорадствуют, улыбаются, переглядываются за ее спиной, - мол, знай свое место, тоже еще очеркист нашелся… Получил, фашист, гранату?
- А знаете, кто вы? Вы все? – вдруг спросила Вика.
- Ну и кто же? – проявил интерес коллектив редакции, не ожидавший такого от Вики.