Страница 2 из 23
Вике тогда досталось… Она-то думала, что всему научилась и все умеет, а пришлось ей привыкать к трудностям, учиться терпению и изобретательности, осваиваться в новой обстановке (каждый раз – в новой!) и самой, без подсказок, принимать решения. Как говорил главред, «поднимать целину». Вика привыкла. Но свою первую командировку запомнила на всю жизнь. Не зря говорят – первый блин комом…
… Поезд давно ушел, а Вику так никто и не встретил. Она топталась по занесенной снегом платформе и ждала. К платформе примыкала будка. Железнодорожный вокзал местного разлива! – определила Вика. Кто-кто в теремке живет? – она подергала дверь, но в будке никого не оказалось, а на двери висел замок.
К приходу «станционного смотрителя» Вика успела замерзнуть и впасть в отчаяние. Негнущимися пальцами выудила из рюкзака направление из редакции, в котором значилось название села – Рождество. «Смотритель» прочитал направление и надолго задумался.
- Далеко ехать? – потеряв терпение, спросила Вика.
- Недалече… Километров 10. Да ты не дойдешь, куда тебе… Чего ж там, в журнале вашем, не нашли никого постарше? Девчонку прислали! – возмутился «смотритель». Вика проглотила «девчонку» (обижаться было глупо) и повторила вопрос: «А доехать – нельзя?»
- Доехать можно, только не на чем. Машин-то сегодня не будет, ушли машины-то, - втолковывал Вике «смотритель». – А ты думала, ждать тебя будут? Эх, ты… горе! Ну, сиди, грейся, а я пойду… за трактором.
Вику разморило в жарко натопленной будке, и она нечаянно заснула. Разбудил ее мужичок в лохматой шапке и полушубке – тоже лохматом. Он здорово смахивал на медведя, и Вика решила, что он ей снится. И тут медведь снял шапку и ухватил ее за плечо огромной мягкой лапой. Вика дернулась из цепких медвежьих лап – и проснулась…
- Вставай, вставай, дочка! Ехать пора, - бормотал «медведь» и тряс Вику за плечи. – Отвезу тебя в Рождество, раз такая надобность. Счастье твое, что я в мастерских задержался, а то уехал бы, и топала бы 10 километров на своих двоих. Или – домой воротилась?..
Слова сыпались из него, словно разноцветные бусинки, и Вика улыбнулась. Мужичок ей чем-то нравился, с ним Вика чувствовала себя под надежной защитой. Он так заботился о ней (а ведь впервые встретил!) Как папа, – подумала Вика.
- Нет, мне домой никак нельзя! Мне очерк написать надо – о трактористе из вашей деревни. Дементьев Иван Арсеньевич. Знаете такого?
- Как не знать… - ответил мужичок и распахнул перед Викой дверь. За дверью стояла новенькая «Нива».
- А я думала, мы на тракторе поедем, – сказала изумленная Вика. Мужичок вздохнул. – Ты вот что, дочка. Жить будешь у меня. Жена тебе утресь блинцов напечет, она у меня по этому делу мастерица… Ты блинцы-то любишь? (Утресь, блинцы… это все арготизмы, надо бы в очерк вставить - соображала Вика, у которой всегда были пятерки по стилистике).
- Поживешь, поглядишь… - продолжал между тем мужичок, - как оно, в деревне-то, зимой-то… А трактора в ремонтных мастерских зимуют. Захочешь поглядеть – отвезу. А без меня – даже не думай! Здесь, видишь, барышень-то городских не очень…любят. А со мной – везде можно, хошь в мастерские, хошь куда…
Вика сразу поверила, что с ним – можно: от него дружелюбными теплыми волнами исходили надежность и спокойная уверенность. «А к Ивану Арсеньевичу Дементьеву меня отведете? Или одну отпустите? – пошутила Вика. – Мне о нем очерк написать поручили».
- Ну, раз поручили, пиши, - согласился мужичок. – Пиши, дочка. Я тебе газетки летошние найду, там все про него прописано – и про рекорды, и про премию… Пиши!
-То есть как – пиши? Вы мне что, газеты переписывать предлагаете?! – Вика порозовела от возмущения. – Я интервью у него хочу взять! От него хочу все услышать, а не из старых газет!..
- Да какие ж они старые? – летошные газетки, поискать токо надо… - Мужичок словно не слышал Вику. – Счас приедем, поужинаем, да и спать пора. А утресь баньку истоплю! Бани-то деревенской ты небось не видала? Ну вот, значит, попаришься… Денег с тебя не возьму, живи сколь надо. А с разговорами ко мне боле не приставай. Я это – Иван Арсеньевич. Я самый и есть. И чтобы никаких интервью, и не заикайся об этом! – прикрикнул он на изумленную Вику. – Осс-споди! И как тебя родители отпустили одну… в нашу глухомань!
Вот так бесславно все и закончилось: не помогли ни уговоры, ни слезы. Даже Зоя Степановна, жена знаменитого тракториста, ничего не смогла сделать. – «Он у меня такой! – с гордостью объяснила она Вике. – Как скажет, так и будет все по его… Ты не реви, я газетки тебе найду, там все про него прописано!»
И Вика взялась за газеты… О том, как она писала свой первый очерк, Вика не рассказывала никому.
Иван Арсеньевич уезжал, когда Вика еще спала, домой возвращался затемно. Сквозь сон Вика слышала, как он расспрашивал жену – о ней, Вике. – Ну, как она тут?