Страница 217 из 259
Андрей подумал, что всю жизнь его ссылают все дальше и дальше — сперва на эту планету, где он провел десять лет в домике отшельника на болотах, теперь вот на острова. Край света. Край вселенной. Дальше ехать некуда. За окнами раздался свист, и Андрей услышал, как медленно тронулся поезд. Виль усмехнулся грустно и едва уловимо — просто дрогнули уголки губ.
— У вас есть какие-либо вопросы ко мне?
Андрей пожал плечами. Чего спрашивать, когда и так все ясно? Супесок промолчал, с преувеличенным вниманием рассматривая собственные руки.
— Тогда берите мешки и идем, — Виль сложил телеграмму, спрятал ее в карман и поднялся. — Я слышу экипаж.
Для унылой костлявой лошаденки, запряженной в видавшую разные виды повозку, экипаж, пожалуй, был слишком громким названием. Закинув тощий сидорок за спину, Андрей пошагал за Вилем, который нес в руке дорогой саквояж из тонкой светлой кожи. Возница курил такой крепкий табак, что даже Супесок чихнул и поморщился.
— Почта есть, господин Виль? — осведомился он. Виль кивнул и полез в повозку.
— Несколько писем, Петя. И газеты, как обычно.
— Газеты, — повторил возница так, словно речь шла о чем-то невероятно вкусном и выкинул окурок в траву. — Ну что, едем?
Сперва дорога бежала через лес. Андрей сидел в углу, глядя сквозь прорехи в тканых стенах, как остаются позади корабельные сосны. Изредка из-за деревьев с любопытством выглядывали изящные тонконогие олени — людей, как видно, они совершенно не боялись. Андрей вспомнил, как на Земле водил Нессу в зоопарк, и та, затаив дыхание, кормила с руки пушистую рыжехвостую белку. Тогда ему казалось, что все будет хорошо, и их жизнь наконец-то налаживается в лучшую сторону.
Несса… Андрей хотел верить в то, что она жива и здорова — но что-то ему мешало. Наверно воспоминание двадцатилетней давности о дочери на дыбе.
Андрей прикрыл глаза. Дорога убаюкивала — впервые за много дней он ощутил, насколько устал и вымотался. Делай, что должно, ничего не бойся и будь что будет — а будет только бесконечная усталость, будто тело тебе уже не принадлежит. Повозку тряхнуло, и Андрей очнулся от полудремы. Лес остался позади — теперь они ехали по унылой каменистой равнине, покрытой колючими зарослями змееполоха — наверно, только он один, неприхотливый и упрямый, мог прижиться в этом тоскливом месте. В воздухе пахло морем — свежий запах соли бодрил и радовал. Против воли Андрей почувствовал определенный эмоциональный подъем.
Еще через час пути он услышал крики чаек и шум волн.
* * *
Вопреки ожиданиям Андрея, Белые острова оказались вовсе не глыбами голого камня, торчащими из воды — Супесок все изрядно преувеличил. Это была цепь небольших, но обжитых островков; глядя на маленькие, но аккуратные домики с красными черепичными крышами, которые словно прижимались к складкам земли на островах, Андрей подумал, что народ тут, должно быть, веселый, неунывающий и предприимчивый. У причалов стайками дремали разноцветные лодочки, а выставленные для просушки и починки сети трепетали на ветру с гордостью имперских штандартов.
Виль высадил Андрея и Супеска на самом крошечном островке — здесь каторга, а не курорт, напомнил себе Андрей, поднимаясь по узенькой тропке следом за куратором. Вскоре показался и домик, в котором им предстояло жить — невысокий, аккуратный, с такой же черепичной крышей, как и здания на соседних островах.
— Ну и ветра тут, наверно, — заметил Супесок, озираясь по сторонам. Андрей готов был поклясться, что бывший глава охранного отделения уже прикидывает, как бы отсюда удрать — его взгляд был живым, внимательным и хитрым, в нем не осталось ни следа дорожного отупения.
— Бывают и ветра, — кивнул Виль, отпирая дверь большим резным ключом. — Через месяц вообще начнется сезон дождей.
Супесок сощурился, что-то прикидывая.
— А сообщение с Большой землей будет? — поинтересовался он, проходя в дом следом за Вилем. Тот только хмыкнул.
— Ну, если кому-то захочется разбить голову о скалы в бурю…
В домике была всего одна комната — серая, угрюмая и почти пустая, если не считать пары лавок вдоль стены и крючьев для одежды и вещей. Спать на полу, что ли? — угрюмо подумал Андрей, но тут Виль прошел в центр комнаты и поднял за кольцо крышку от погреба.
— Прошу вас вниз, ссыльные, — сказал он. — Осторожно, лестница довольно крутая.
Как оказалось, местные дома состоят из двух этажей — первый, верхний, был чем-то вроде прихожей, на втором, подземном, располагались жилые комнаты — таким оригинальным образом местные защищались от постоянных ветров и дождей, что едва не смывали все живое с поверхности островов. С подземного этажа также был выход наружу, как правило, к причалу; опустив мешок на пол, Андрей подумал, что здесь действительно край света. Комнаты у них были самые непритязательные — кровать да небрежно сколоченный табурет; впрочем, в доме имелась и небольшая библиотека, о которой Виль упомянул со сдержанной гордостью. Затем он удалился и вернулся уже с ворохом теплой одежды — плотные кожаные куртки оказались велики и Андрею, и Супеску, однако каторжники забрали их с благодарностью — если уже сейчас ветер пробирал до костей, то вряд ли осенью будет лучше, не говоря уж о зиме.
— А чьи это вещи? — поинтересовался Андрей, подворачивая длинные рукава широкого свитера из колючей шерсти.
— Заключенных, что были здесь до вас, — невозмутимо ответил Виль.
— И где они теперь? — подал голос Супесок.
— Я застрелил их при попытке побега, — промолвил Виль с тем же спокойным выражением лица. Андрея передернуло, а Супесок вздохнул: