Страница 199 из 259
Допрос третьей степени охранный комитет целиком и полностью перенял у инквизиции. Обычно подвергаемые ему быстро сознавались в содеянном, однако оружейники продолжали уверять дознавателей в своей невиновности. Боевого снаряда они не подкладывали, коробок с фейерверками не заменяли, а больше к месту запуска салюта никто не подходил. Обыск в их домах также ничего не дал.
— Тогда вопрос в том, как боевой снаряд попал на фабрику, — произнес Андерс. — Вряд ли он валялся там с войны?
— Конечно, нет. Фабрику вообще построили на пустыре. Злоумышленник мог пронести снаряд через проходные, но там все контролирует особый полк его величества. Точно так же проверяются все грузы, поступающие на фабрику. Если предполагать измену, то в очень высоком кругу.
— Вы полагаете, что предатель может быть среди офицеров особого полка? — уточнил Андерс. Супесок поморщился.
— Только не надо на меня так смотреть, будто я рехнулся. Они подчиняются напрямую его величеству, и допрашивать их может только он. Но вообще, — Супесок потер левое веко: ему казалось, будто в глаза насыпали щедро сыпанули песка, его тезки. Проклятая усталость! — это допустимо, но маловероятно. Там отборные люди исключительной личной преданности государю. Вряд ли кто-то из них пошел бы на подобное зверство.
— Пожалуй, я поговорю с государем, — раздумчиво произнес Андерс. — А вам нужно отдохнуть, вы плохо выглядите.
— Наверно, — пожал плечами Супесок. — Вы врач, вам виднее. Давайте тогда условимся встретиться вечером — возможно, тогда прояснится еще что-то.
Андерс кивнул. Супесок поправил завернутые рукава рубашки и надел камзол, небрежно брошенный на кресло. Пожалуй, доктор прав: сейчас действительно стоит выспаться.
— Как ваша дочь? — поинтересовался Супесок уже в дверях — просто ради того, чтобы сменить ход мыслей.
— Уже здорова, — довольно небрежно ответил Андерс, всем видом показывая, что не следует затрагивать эту тему. Супесок понимающе кивнул, и открыл дверь, пропуская Андерса вперед.
В расследовании самым сложным было не искать правду, а наоборот, прятать ее поглубже.
Супесок прекрасно знал, откуда на самом деле взялся снаряд.
* * *
Марьям хотела умереть.
Царь Небесный не будет к ней слишком строг — для своих пятнадцати лет она успела вытерпеть слишком много. Если сейчас она остановит сердце, то все закончится до того момента, когда снова появятся эти аальхарнские псы.
В конце концов, она дзёндари, пусть и недоучка. А дзёндари умеют жить и умеют умирать.
Марьям попробовала пошевелиться, и тело тотчас же пронзила боль. Пленив ее вчера, солдатня долго отводила на ней душу, пиная тяжеленными сапогами куда придется, словно эта тощая девчонка одна была виновата во всех их бедах. Марьям корчилась в луже, пытаясь закрыть голову и хоть как-то увернуться от ударов, а потом грязный боров в камзоле офицера среднего ранга решил, что амьенская тварь, в одиночку положившая треть его отряда, не должна отделаться так легко. Потом… Нет, лучше не вспоминать, что было потом; поскуливая от боли, Марьям легла ровно, вытянув искалеченные руки вдоль тела и сделала несколько глубоких и медленных вдохов и выдохов. Царь Небесный простит. В отличие от своих земных детей, он милосерден.
Но, судя по всему, у Царя Небесного были на нее иные планы.
Марьям почти провалилась в теплую тьму умирания, когда ее схватили за шиворот корявой пятерней и выдернули обратно, в дождь и сырость осеннего дня. Вернулась боль и вернулся страх, что все начнется снова, а умереть она так и не сумеет — равно как и дать сдачи: очень трудно наносить удары, когда одна рука сломана в двух местах, а запястье второй раскрошено каблуком. Проверяли болевые рефлексы.
— Значит, это и есть та самая дзёндари?
— Именно она! Едва поймали тварину, больно верткая.
Марьям похлопали по щекам перчаткой. С трудом открыв глаза, девушка снова увидела компанию своих давешних истязателей; впрочем, среди них теперь был новый — горбоносый блондин в камзоле без знаков отличия, но, судя по осанке и презрительному взгляду, в очень высоком чине. Левую руку он держал на перевязи. Боров, пленивший Марьям, стоял рядом, вытянувшись во фрунт.
— Это твои молодцы постарались? — спросил горбоносый, рассматривая Марьям с изрядным сочувствием. Стоять было тяжело — правая нога постоянно выворачивалась в щиколотке, но Марьям приказала себе не падать. Лучше умереть, чем свалиться в грязь.
— Так точно!
— Подонки, — процедил горбоносый сквозь зубы и коротко махнул здоровой рукой: тотчас же справа нарисовался адъютант. — Дзёндари ко мне в лазарет, первую помощь немедленно. Если умрет — спрошу с вас по всей строгости.
Боров натурально спал с лица, словно его окунули физиономией в канаву.
Воспоминания нахлынули внезапно. Мари даже не удивилась — память иногда ни с того ни с сего уносила ее на много лет назад. Тогда дзёндари просматривала картинки из прошлого, словно иллюстрации в романе, и убирала книгу своих мыслей на полку.
Император стоял возле углового шкафа и пролистывал толстую книгу в потертом переплете. Мари сощурилась и прочла название: «Исход Пророка из Семи юдолей скорби». Душеспасительная литература ее новой родины была почему-то очень мрачной. Впрочем, что еще читать после взрыва на карнавале?
— Я виновата, — повторила Мари. — То, что я нашла госпожу, не отменяет моего позора…
— Будет тебе, — произнес Шани. — Я не сержусь. Не вздумай вырезать себе сердце по этому поводу.
Мари коротко поклонилась и осталась на своем месте и в той же позе отчаянного смирения — преклонив колени и прижав руки к сердцу.