Страница 167 из 259
— У меня просто дурное предчувствие, ваше величество, — чуть ли не смущенно произнес Артуро и перевел речь на другое. — Кстати, для частной встречи все готово. Вас ждут.
* * *
Темно-синяя ночь поздней аальхарнской весны бурлила птичьими трелями и невероятными запахами цветов и трав, обещая теплое долгое лето и богатую плодами сухую осень. Умытые дождем звезды висели низко-низко, словно внимательно вслушивались во все коленца и переливы брачных песен серых пратушей. Человек, вышедший из леса, стоял на обочине дороги и, прикрыв глаза, чему-то улыбался, не замечая, что подол его грубой монашеской рясы давным-давно промок от росы. Человеку было хорошо, словно он только что обрел то, о чем мечтал многие годы.
— Пойдем, — молодая монахиня, неслышно выступившая из-за пышно цветущих кустов браса, похлопала его по плечу. Монах улыбнулся и кивнул — вместе они пошли по дороге, которая вела в столицу.
— Как ты думаешь, вспышку видели? — спросил монах, когда лес остался далеко позади, дорога из старой и разбитой стала гораздо приличнее, а на востоке зарумянилась полоска рассвета. — Ночь светлая…
— Могли видеть, — пожала плечами его спутница. — Но в это время года тут часто бывают грозы, в итоге все спишут на них.
— Поверить не могу, — произнес монах. — Мы в Аальхарне.
Женщина промолчала, и монах, заметив, что ее плечи вздрагивают, понял, что та плачет. Он хотел было утешить ее, но внезапно заметил то, что поразило его не на шутку.
Дорогу пересекали рельсы.
Самые обычные рельсы со шпалами, которые скорее можно было увидеть где-нибудь в мемориальной Ясной Поляне, чем здесь. Монах присел на корточки и дотронулся до железа.
— Ты представляешь, что это? — спросил он. Женщина шмыгнула носом, утерла слезу.
— Нет. Никогда такого не видела. А что это?
— Это железная дорога, — монах выпрямился и посмотрел на запад: далеко-далеко, почти у горизонта, сияла зеленая звезда. «Светофор», — устало подумал монах и продолжал: — Это значит, что в Аальхарне есть паровозы. Это значит невероятный скачок науки и техники буквально из ничего. За двадцать лет.
Женщина взяла его за руку, сжала. Монаху казалось, что вот-вот — и у него начнется истерика. Железная дорога… А космический корабль они тут еще не строят?
— Ну почему же из ничего? — очень мягко промолвила женщина. — Мы оба знаем, кто именно за этим стоит. В конце концов, развитие науки и техники — не самое страшное, что могло случиться c Аальхарном за эти двадцать лет.
«Эта наука и техника не принадлежит Аальхарну», — хотел было сказать монах, но промолчал и двинулся дальше. Также молча, женщина отправилась за ним. Ночь постепенно отступала, медленно проявляя сочные краски аальхарнской весны, затихали ночные птицы, и первый утренний ветерок коснулся верхушек трав и лиц идущих.
Железных дорог им больше не попадалось.
Когда солнце поднялось над горизонтом и утро окончательно вступило в свои права, путники наконец увидели город.
После войны столицу отстраивали заново, однако, покрутившись с полчаса по улицам, монах смог-таки выбрать верное направление. Город просыпался: поднимаясь, шуршали витрины магазинов, открывая самые разнообразные товары, извозчики везли первых пассажиров в бело-синих щегольских колясках, расходились с ночной смены важные усатые будочники, и дворники в аккуратных зеленых куртках мели мостовые. Монах и его спутница крутили головами, рассматривая великолепные здания государственных учреждений, доходные дома и храмы, которых в столице было едва ли меньше доходных домов. Всюду реяли бело-голубые государственные флаги с золотым Кругом Заступника.
— Все изменилось, — сказал монах своей спутнице. — Все изменилось…
— Отец, — вздохнула она и снова взяла его за руку. — Не говори так горько. Пожалуйста.
Монах только вздохнул и указал женщине на изящную вывеску «Площадь Науки. Музей естественной истории Аальхарна. Дворец Науки».
— Ты могла предположить такое? Я не мог.
— Ты так говоришь, как будто это плохо, — покачала головой женщина. — Пойдем посмотрим?
Свернув за угол, они оказались на площади Науки, раскинувшейся перед изумительно массивными и столь же изумительно помпезными зданиями — видимо, аальхарнские архитекторы придерживались довольно безвкусной концепции «Попышнее и побогаче», щедро украшая здания колоннами, статуями и финтифлюшками по фронтону. К музею естественной истории уже стекался народ — в основном молодые академиты и, к удивлению монаха, дети, очень много детей в сопровождении женщин в черно-красных форменных платьях. Видимо, в Аальхарне ввели какой-нибудь закон о всеобщей грамотности, и учителя привели своих воспитанников на экскурсию.
— А сейчас все ходят в школу, — молодой человек в очках невероятных размеров и со стопкой книг в руках широко улыбался монаху: задумавшись, свою последнюю мысль тот произнес вслух. — Его величество даже сказал, что тот, кто не ходит в школу — государственный изменник. Ну да это он пошутил.
Монах тоже улыбнулся и обвел паренька кругом Заступника.
— Он прав. Учись хорошо, сын мой.
Когда довольный академит убежал в сторону музея, монах обернулся к своей спутнице и произнес:
— Хоть это меня радует.
Женщина скривила довольно выразительную гримаску.
— Ну наконец-то, — но гримаску на ее лице тотчас же сменило выражение невероятного удивления, и ока указала куда-то в сторону. — Господи, ты только посмотри на это…