Страница 11 из 48
Матриса начальника дороги. После капитального ремонта матриса сверкала под лучами утреннего солнца, как новая. Машинист восседал в большом кресле, обитом чёрным дерматином, легонько нажимал на кнопки пульта управления, словно игрался, насвистывая привычную мелодию, ведя локомотив в объезд полустанка, проверяя тем самым безопасность сквозного пути. Та, в скользящем солнечном луче, бьющим в смотровое стекло и рассеивающимся пучком, машинист неожиданно увидел человека на рельсах, от неожиданности вздрогнул, подался вперед, пытаясь притормозить.
– Откуда эта баба вырвалась?– прохрипел он сквозь зубы, сбавляя ход.
Женщина же шла по рельсам, в чёрных очках так спокойно, словно гуляла в собственном саду. Заметив её секундами позже, он разнёс бы колёсами, не оставив и живого места от путешественницы по насыпи. Резко остановившись, матриса вздрогнула и по инерции ещё поддалась вперед, зацепивши полу длинного платья. Чертыхнувшись в пространство, машинист выскочил на пригорок насыпи. Сила воздуха обдала гуляющую по рельсам горячим паром, она качнулась, протянув руки вперёд, касаясь локомотива.
– Мадам, вы в своём уме? – машинист схватил женщину за руки, – слепая, что ли ?! Или глухая?! – кричал он ей в лицо.
Та же не шелохнулась, лишь после некоторого молчания, чувствуя, что сделала не то, спросила примирительно: – ты кто? – она провела ладонью по его лицу, – я не знаю тебя.
– Ну, конечно, – машинист был в гневе, – откуда тебе знать меня! Вот я бы четвертовал твоё красивое тело, тогда сразу узнала бы.
– Я потеряла Сёмку, – сказала в ответ женщина и оглянулась.
Машинист снял с женского лица тёмные очки, чтобы понять, с кем имеет дело, однако встретился со странной пустотой в глазном дне, из которого полились слёзы, женщина смахнула их и сказала: – щиплет, – и снова заплакала.
– Это солнце бьет в лицо и слепит твои глаза, видать, они у тебя нежные, – и машинист отдал очки, в замешательстве оглядывая пришлую, не зная, что делать.
Из орехового сада, вдоль правой стороны насыпи выскочил человек, в накидке из шкуры медведя и, волоча правую ногу, вскоре приблизился к матрисе. Машинист признал в хромом продавца жёлтых кувшинок.
– Не бей эту женщину, Генка, – крикнул хромой, размахивая кувшинкой, – она с другого мира, не с нашей планеты!
Тяжело переводя дыхание, хромой стал застёгивать ворот платья на женской груди, потом припал к низу и стал счищать мелкие репьи с подола одежды.
– Да я не собирался бить, – удивлённо сказал машинист, – я чуть не подмял её колёсами, ты же знаешь, что машинисты за это не отвечают, – и он вздохнул, – счастье, что новые тормоза.
Хромой протянул машинисту кувшинку: – твоей Насте, сегодня я не беру за озёрный цветок денег, и ничего другого, это подарок.
Генка взял кувшинку, понюхал: – спасибо, Настя обрадуется, – сказал он, – я насыплю тогда орехов, у меня их почти мешок.
Он поднялся в матрису и вскоре выволок на насыпь целофановый пакет, распахнул его: – бери, сколько сможешь, кстати, это собирала Настя, она варит из молодых орехов варенье, готовит настойку, очень полезна для желудка.
– Мне это не грозит, – хромой стал набирать орехи и рассовывать в карманы, – мой желудок может перегонять даже солярку, – он рассмеялся, – мне вот нога не позволяет лазить по деревьям, я бы сам себя обеспечил орехами, – он вздохнул, – спасибо Насте, что она такая шустрая, даже с пузом лазит по деревьям, наверное, пацана носит в животике?
Генка лишь засмеялся: – надо уметь собирать орехи, только и всего, Настя родилась на полустанке, она знает каждую малейшую кочку, даже пещеру под насыпью, но боится войти, – машинист кивнул в сторону орехового сада, – а вдруг приглянется мишке, говорят, что подземные места облюбовал какой-то бурый медведь с человеческой закваской.
Хромой нахмурился: – а вот Насте это делать не следует, надо беречь ребёнка, чтобы медвежонок не родился, – и он захихикал, – мне будет жаль её молодой красивой жизни.
Хромой взял женщину под локоть, отвёл её с рельсов и тихо спросил: – как ты потерялась, Сандра? – хромой покачал головой, – я же сказал, следуй за мной, – он снял с её лица тёмные очки, – откуда у тебя эти чёрные линзы?
– Сёмка?! – вдруг вскрикнула женщина, – я узнала тебя по голосу, – женщина потянулась к хромому, – я узнала тебя по голосу, хотя из-за солнца почти не вижу, свет ослепил меня, – и она, смахнув обильные слёзы, одела очки.
Приблизившись , они обнялись и притихли вдвоем. Машинист смотрел на них в недоумении, не зная, что и предположить. Тогда он обратил лицо к подаренной жёлтой кувшинке, ловя себя на мысли, что как обрадуется жена водяной лилии, ведь Настя любила только жёлтые цветы. С кувшинкой машинист вскочил на подножку, поднялся во внутрь матрисы и сел за пульт управления, потом выглянул, чтобы ещё раз приструнить женщину, однако насыпь была безлюдной, ни хромого, ни её не было, только пригнулись сильнее к земле головки красных маков, словно по цветам кто-то прошёлся, примяв их.