Бунт Галатеи

И – Кара Дэхан никуда не исчезла из его жизни.

Собираясь разыскать ее сегодня, Джеф пребывал в нормальном настроении. Он давно не сердился на нее… ну, так ему казалось… и, хотя в произошедшем между ними считал себя действительно виноватым, хотел, чтобы Кара признала и свою ответственность, посмотрела в глаза той ночи – и отпустила. Спать с ней снова он не собирался. Хотя…

Он еле слышно застонал и уронил руки. С их первой встречи, когда Кара предстала перед ним – настолько настоящая, полная жизни, принадлежащая этой жизни, всем стихиям сразу, – он не мог оставаться равнодушным к ее присутствию. Он заполучил ее в свой фильм и радовался, что ему первому довелось наблюдать, как распускается цветок, находить способы поделиться этим чудом, запечатлеть его на пленке. Он смотрел на нее сверху вниз и подразнивал, как маленькую девочку. Он полагал себя в безопасности: ведь он опытный и многоумный режиссер, а она – начинающая актриса; и с наслаждением провоцировал ее, желая открыть ей что-то новое в себе самой.

В глубине души Джеф знал, что обманывает себя. Кара не была ни цветком, ни ребенком. Она не была сотворенной им мраморной статуей, и в один прекрасный день закрученная им самим пружина развернулась – и ударила его так, что до сих пор перехватывало дыхание при одной только мысли.

О господи, как долго он вновь и вновь переживал одно и то же, думая о той ночи. Он так старался избавиться от жгучего стыда за собственное поведение, за свою былую самонадеянность.

Галатея взбунтовалась и показала свою власть.

Как ни пытался Джеф убедить себя и Кару, что эта ночь ничего не значила, она всё изменила между ними. Он больше не был ни старше, ни мудрее, ни опытнее. Она не была ребенком и больше не смотрела на него снизу вверх – только напрямую, в упор, не отводя взгляда.

Не одна неделя понадобилась Джефу, чтобы понять, что дело всё же было не в том, что он не проявил тогда должной стойкости или малодушно поддался желанию. Просто произошел естественный рывок – переход на другой уровень, для них обоих. Ни возраст, ни тем более профессиональная принадлежность не имели значения. Это не была актриса, это была Кара Дэхан. И с ней спал не режиссер, а Джеф Макфарланд.

Кара решительно взяла и сломала что-то – и это что-то оказалось фальшивым, внешним, наносным.

Он не сразу понял, что произошло.

Да и сейчас еще не совсем понял.

Сначала он сердился и искал потаенные мотивы: дались ему эти дурацкие маски, эти предрассудки. Винил Кару – хотя сам же говорил ей тысячу раз, что она солнце… ветер… стихия… Вот его и смело. Бичевал себя…

Ну, по крайней мере, в трусости ему винить себя не придется.

Слава Богу, что с ними сегодня были мальчишки; кажется, он ничего не сказал и не сделал непростительного.

Пока.

Джеф улыбнулся. Он понятия не имел, как будет разговаривать с Карой Дэхан и что им теперь делать. Он знал одно: было чертовски приятно снова чувствовать себя живым, и Кара имела к этому самое непосредственное отношение.

– 21 –

Добравшись до дома, Кара взгромоздилась на диван. Леон с гиканьем умчался вверх по лестнице. Надо будет попросить водителя пригнать машину.

– Привет.

Это появился Крейг.

– Устала?

Она кивнула. Помолчала.

– Мы встретились с Джефом.

– Вот как, – сдержанно сказал Крейг. О том, кто подсказал Джефу, где ее искать, он решил пока умолчать. – Он тебя не обидел?

Против своей воли, Кара улыбнулась. Она знала, Крейг Уоллес сотрет в порошок любого, кто замыслит ее обидеть.

– Нет. Но он был в шоке.

– Это понятно, – заметил Крейг, усаживаясь напротив. –  На его месте всякий был бы в шоке. Хорошо еще, что ему не из газет довелось узнать обо всем.

Ее приемный отец считал, что Каре давно следовало поговорить с Джефом, но он не смел давить на нее, а саму Кару такая перспектива явно не прельщала, и каждый раз Крейг отступался ни с чем.

Что ж, сейчас Джеф объявился сам, и, надо признать, очень вовремя.

– Тогда он бы точно меня убил, – меланхолически заметила Кара.

– До чего договорились? – осторожно спросил Крейг.

Она пожала плечами.

– Он заедет через пару дней. Там все и обсудим.

– Чего хотела бы ты?

Кара долго молчала.

– Я не знаю, – ответила она наконец. – Мне кажется, я очень изменилась. Понятия не имею, как теперь с ним разговаривать… кто он и кто я. Если ты понимаешь, что я хочу сказать.

– Если честно, то не совсем. Но это неважно. Утро вечера мудренее. Пойди приляг, ты на ногах не стоишь.