Страница 47 из 228
Took a pencil and I wrote the following on it
Now there’s a key where my wonderful mouth used to be
Dig it up, throw it at me
Dig it up, throw it at me
Where can I run to, where can I hide
Who will I turn to now I’m in a virgin state of mind
Got a knife to disengage the voids that I can’t bear
To cut out words Iʼve got written on my chair
Like« do you think I’m sexy»
Do you think I really care
Can I burn the mazes I grow
Can I, I don’t think so
Can I burn the mazes I grow
Can I, I don’t think so
Where can I run to, where can I hide
Who will I turn to now I’m in a virgin state of mind
Virgin state of mind
Kʼs Choice
Virgin State Of Mind
Отперев дверь, Гэйвен начал было искать, где зажигается свет, и тут же налетел на собственную сумку, что бросил днем у самого порога. Ноги его держали — пока не попадалось препятствий на пути. Пытаясь встать с треклятой сумки, при этом не разбив своей бутылки обо что-нибудь в темной комнате, Гэйвен влез ладонью во что-то холодное и липкое. Боже, что это еще за мерзость? Здесь уже кого-то прирезали? Поднеся испачканную ладонь к лицу, Ван Вестинг принюхался. Вино. Кровавый ад, кажется, он разлил собственную бутылку с пойлом, ту, что принес днем! Он попытался нащупать опрокинутую емкость, но ничуть не преуспел — рука натыкалась то на ножки кровати, то на найденную ранее лужу, то на край сумки, что уже начинала подмокать в пролитом вине.
Гэйвен рывком оттащил сумку в сторону и встал. Голова от наклонной позы нехорошо кружилась. Тут он услыхал очень тихий стук по стеклу, словно птица постучала клювом. Гвен. Очень вовремя. Ну ладно, хотя бы окно, освещенное снаружи лунным светом, он видит. Гэйвен доплелся до балконной двери, попутно обнаружив, что джинсы на одной коленке тоже промокли в вине. Это были последние чистые штаны. Если только горничная хозяйки не постирает то барахло, что он оставил в усадьбе.
Гвеннол поцарапала окно еще раз, чуть сильнее. Гэйвен нашел ручку балконной двери, повернул — дверь не открывалась. Определенно, этот номер его ненавидел.
Он выглянул в окно. На длинном балконе, нервно переминаясь с ноги на ногу — опять босая, но держащая в руках какой-то мешок — стояла Гвендолин. Восходящая желтая, гладкая, как пролитый на стол воск свечи, луна резко очерчивала строгий патрицианский профиль и концы легкого облака ее волос, превращая золото в белое серебро. При любом освещении она была неповторимым чудом природы, совершенным до последнего штриха. Ее даже не портила короткая детская пижама. Без нее она могла показаться античной статуей — прекрасным творением руки гения, что позабыл лишь вложить жизнь в свое детище. Пижама, дурацкий пакет, порез на щеке — все это соединяло ее с реальностью, словно крича: «Смотри: я живая, я дышу — сегодня, здесь, сейчас!». Гэйвен потряс головой — может, не пускать ее?.. У него возникало ощущение, что, открыв эту дверь — бесы бы ее утащили! — он перейдёт в какую-то следующую фазу своей жизни. И она перейдет вместе с ним — это красивое, упрямое, ничего не желающее принимать в расчет дитя. Гэйвен вздохнул. Еще простудится, чего доброго.
Он постучал в окно, со своей стороны. Гвеннол тут же приблизила лицо к стеклу. Между ними было только освещенное бликами лунного света окно. И еще не имеющая конца и края бездна, которую Гэйвен сейчас, в этот самый момент, не покладая рук, копал, словно могилу, — для себя, своих чувств и надежд. Гвен вопросительно подняла серебрящиеся в лунном свете, кажущиеся почти белыми брови.
— Как открыть дверь? — прошипел Гэйвен вплотную к стеклу.
Гвеннол помотала головой с обреченным выражением и сказала, приблизив губы к щели оконной рамы:
— Под ручкой есть кнопка, маленькая. Надо ее нажать. То есть отжать.
Гэйвен кивнул и вернулся к злополучной ручке. Кнопка и впрямь там была. Он отжал ее, повернул ручку, и Гвен мешком ввалилась в комнату.
— Ну ты даешь! А зачем сидишь в темноте?
— Я не нашёл, где свет включается.
— Как хорошо, что ты меня пригласил! Теперь я знаю, почему…
— Я тебя не приглашал. Ты сама себя пригласила.
— Хорошо, пусть так. Может, мы все-таки включим свет, а?
Гэйвен был целиком и полностью «за». Темнота придавала всему происходящему какой-то неуловимый аромат интимности, а этого-то он и пытался всеми силами избежать. Гвен, задевая его плечом, — он отскочил на фут в сторону, ударившись спиной о дверцу шкафа, — прошла к входной двери и щелкнула выключателем. Комнату тут же осветил холодный тусклый свет аляповатой лампы на потолке.
— Так значительно лучше. А это что? Фу!
— Это — не «фу!». Это — вино. Я его разлил, пока искал треклятый выключатель.
— Теперь будет пятно на ковре.
— Ага, а еще — вина в бутылке осталось только на донышке… Мне, честно говоря, больше жаль вина. К черту ковер!
— Как скажешь. Но будет же вонять. Уже воняет.
— Так иди к себе, там у тебя один сплошной нектар цветов. И магнолии. И душистые маньяки по углам, полагаю. А тут — вонючее вино, вонючий я…