Страница 204 из 228
- Можно открыть окно? Очень надымлено…
- Окно? Чтобы позвать сюда твоих друзей, летучих мышей? – Он опять погрозил ей. - Нет, этот номер не пройдет, малышка. Пусть накурено, зато мы здесь одни. Не тронь окно. Не нравится моя конура – скатертью дорога – вали.
Динго неуверенно пошарил по столу, добрался до сигарет, долго маялся, вытаскивая одну, прикурил, с отвращением сплюнул прямо на пол – видимо, поджег не с того конца. Со второго раза попытка увенчалась успехом.
- Хорошо. Раз мы теперь курящие, можно продолжить приятный разговор. Что ты там говорила? Про Роя? Не, к херям, не хочу про этого желтоглазого сучонка. Давай сменим тему. У тебя же, ебаный свет, день рожденья! Родилась Гвендолин, возрадуемся же!
Гвен вскочила, рванула к двери. К несчастью, та была заперта на ключ, а не на щеколду.
- Отопри! Я не хочу больше тут оставаться, в это прокуренной клоаке. Выпусти меня.
- О, смотри-ка, ласточка хочет на волю? Но ведь это притворство. Ты только и делаешь, что рвешься в клетку. В долбаную золоченую клетку. Там тебя быстро оприходуют. Жила-была Ласточка-Гвеннол, она родилась, она прыгала – жаль, что недолго, – почти совсем не пела и от этого умерла. Ее похоронили и жили долго и счастливо до конца времен. Тебе нравится твоя сказка, девочка?
- Нет.
- Это потому, что ты боишься правды. – горько бросил Динго. - А правда - она такая… Жестокая. Не для нежных ушек и слабеньких мозгов.
- Я не боюсь правды. А вот ты, похоже, боишься. Иначе бы не наклюкался так.
- Это ты права. – усмехнулся он. - Я - дерьмо. Поэтому и наклюкался. Не боишься, говоришь? Тогда слушай – я расскажу тебе другую сказку. Жил-был Динго. Он был такой идиот, что умудрился влюбиться в залетную-перелетную Ласточку. От этого его кретинские мозги съехали набекрень окончательно – малютка выскользнула из забытых сказок, затерянных в овраге, глупых песен мертвых девиц. Он не пил. Не ел. Думал только о ней. Сбежал от хозяйки, чтобы поискать для своей девочки подарок на день рожденья – из денег, что ему дали за то, что он хорошо трахал другую – вот ведь, ирония долбаной судьбы. Когда он вернулся домой, выяснилось, что сигареты кончились, а Ласточка сбежала в неизвестном направлении часа как три. Тогда Динго обезумел, отпросился у постылой хозяйки и рванул искать беглянку. Сначала только заглянул за сигаретами. А там ему поведали… да… веселенькие новости…
- Что тебе сказали? Что? – леденея, спросила Гвен.
- Что в округе полиция. Потому что возле дороги нашли труп. Труп молодой девушки. И что за пару часов до этого лавочник видел двух барышень по дороге в город: рыжую племянницу Ла Суссен и горничную из усадьбы.
Гвен открыла рот и забыла, как он закрывается. Что он вообще закрывается… Лея?
Она встала и подошла к Гэйвену, который сидел, закрыв лицо ладонью. Положила ему руку на плечо – через рубашку он был как печка.
- Не тронь меня, ебаный свет. Сядь на свое чертово место. Я еще не закончил.
Гвен послушно села. О конце истории она уже догадывалась.
- Ну, вот. Динго рванул на дорогу – туда, где уже понаехали копы, и все было отрезано. Динго не любил копов: тяжелая наследственность и личные антипатии. Но ему надо было знать. И он пошел. Как дурак. Там его живенько взяли в оборот. «А что, а где?» Про алиби не поверили. Точное время убийства было неизвестно. Предупредили, взяли подписку о невыезде. И отпустили на все четыре стороны. Не сказав, кто был в черном мешке….
- Гэйвен…
- Отвяжись. Ты хотела правды – так слушай свою сраную сказку. Он дошел до пятачка. Там зашел в известную винную лавку. И там гнусный старичок-хозяин поведал ошалевшему Динго, уже похоронившему тупую девчонку, что поработила его скудный разум, что ее-то как раз видели. Примерно за полчаса до этого. Ковыряющей какие-то ошметья под лавкой на улице. Тогда Динго слегка успокоился. Это было вполне в духе Гвеннол. Поэтому он купил бухла и немедленно нажрался. А потом продолжил. И еще. Доплелся до дома, получил нагоняй от гребаной пумы, заперся в каморке и вот – смотрите-ка, Ласточка вылезла из гнёздышка и прилетела пытать правду… - Гэйвен затушил сигарету об стол. - Тебе понравилась твоя сказка, солнечный лучик? Что-то ты погасла – видимо, от слез… Моя сказка тебя не растрогала, что же ты не плачешь? А я вот плачу, долбаный кровавый ад, хоть и пьяными слезами… Потому что это невыносимо страшно – когда ты радуешься, что труп, что нашли в овраге – опять в овраге, ебись он конем – принадлежит неплохой тетке, которую ты знал. Потому что ты был готов к совершенно другой новости… И ты сидишь и благословляешь небо за то, что погиб хороший человек. Это так мерзко. В такие моменты перестает хотеться жить…
Гвен подошла, обняла его сзади за шею. Он не сопротивлялся. Просто сидел, повесив тяжелую голову. Гвен прижалась мокрой щекой к затылку. Как же страшно. Как больно. Возможно, если бы они вместе дошли до города, этого бы не случилось…И все – никакого педагогического колледжа. Никакой комнаты… И синяк уже так и не пройдет… Она упала с лестницы – и ударилась, а Гвен осталась жива. Чудом…