Страница 183 из 228
- Гвен, знаешь ли, это - опасная тропа. И весьма. Нет, что-то в этом есть, безусловно… - Гэйвен задумался и почесал отсутствующую бровь. - Но такие штучки ставят тебя в зависимость, а зависимость - это всегда дерьмово. В итоге ты будешь гоняться именно за ними, за этими острыми ощущениями. А прочее тебя уже не удовлетворит. Понимаешь, что я имею в виду?
- Понимаю. - кивнула Гвен. - Но я гоняюсь не за острыми ощущениями. А за тобой. Тебя мне более чем хватает…
- Это пока что… - недоверчиво, с какой-то безнадежностью в голосе бросил Гэйвен и отвернулся.
- Откуда такая бездна оптимизма? Он просто заразителен. Пойду, пожалуй, собирать вещи…
Гвен демонстративно вышла из машины, не оборачиваясь. И все же мог бы помочь…Как досадно, что он не идет, просто до слез… Это же последний шанс остаться вдвоём – а он решил поиграть в святошу. Вот упрямое чудовище…
- Гвеннол!
- Ну что тебе? - нахмурилась она через плечо, в душе торжествуя. Не выдержал…
- Не плачь! Еще есть обратный путь… - захохотал он.
- Иди в пекло! – прошипела Гвен, окончательно рассердившись.
- Я уже давненько там… - отпарировал он и выбросил сигарету под дождь.
Гвен зло шлепая ногами по мокрой поверхности асфальта и не менее промокшему ковру в предбаннике - и откуда тут-то берется вода? – проследовала в холл. Ей было слышно сквозь рев заводящегося мотора, как Гэйвен смеется. Вот дурень, честное слово… Упрямый, как осел, дурень. Надо было бы его послать – но чемодан… И обратный путь… Гвен облизнула пересохшие губы, на которых уже начинали образовываться корочки. Надо бы их все же чем-то помазать…
Когда она пришла в номер, тут же навалилась тоска. Отсюда ей не хотелось уходить…Тут произошло так много важного - все, чем она сейчас жила. Их первое объяснение… Вот тут, у столика, они впервые поцеловались… И балкон… Гвен стало так тошно, что она, не выдержав, утерла мокрый нос и полезла за своими сигаретами. Одну, последнюю, на балконе. Как дань памяти. Как рюмку на посошок. Это было очень странно: казалось, вся их история была в самом разгаре, а Гвен на душу уже лезла, как ночной сумрак, неслышно, крадучись, затопляя сознание и сводя душу судорогами, ностальгия по вчерашнему – буквально - дню.
Вот тут она его ударила. Гвен уже не помнила, за что. Ему было больно – а ей в десять раз больнее за этот жест. Словно она секла сама себя. Какое все же это странное чувство – такая любовь. Интересно – это так у всех или только у них? Все эти эмоции, противоречивые, захлестывающие одновременно, валом, похожие на те волны, что видны сейчас с балкона: быстрые, словно скользящие, серые гребни со странно розоватым отливом; издалека, с берега они казались незначительными, легкими - словно переливающийся шелк скользит по ветру, а попробуй поплавать в такой воде – сколько ты выдержишь против стихии? Пару минут от силы. Под поверхностью мутной воды тебя ждут невидимые водовороты, с дикой силой утаскивающие тебя на дно – только опусти ноги… И вот уже накатила усталость: хочется сдаться, расслабиться – и пусть уже тащит туда, в глубину, в темноту, в забвение… В небе все равно нет ни просвета, все серо, непроницаемо – а в глуби неожиданно отыщется тепло, загорится подводным солнцем неведомый призрачный свет… Надо только научиться дышать под водой в полную силу…
Гвен облокотилась на мокрую перегородку лоджии и заплакала. Дождь смешивался с ее слезами, смывая их с лица прочь, струясь по щекам своим собственным, нескончаемым горем. Дождь плакал о солнце. Он истощится, умрет – и только тогда солнце покажет свой лик. Через смерть – к жизни… Как грустно… Как верно… Есть ли другие варианты? Когда жизнь ведет жизнь – минуя смерть? Хотелось бы надеяться…
Когда она окончательно промочила платье, и волосы уже начали рыдать своим собственным потоком, неприятно щекоча и так замерзшую шею, Гвен решила, что горевать уже хватит. Иначе она простоит тут весь вечер, простудится и только усложнит и так непростую ситуацию. Как бы было приятно залечь с простудой тут, в номере. И чтобы Гэйвен тоже заболел. Весь день валяться в кровати, заказывая еду в номер… Смотреть, как игра теней меняет лица и тела в зависимости от времени суток… Говорить ни о чем. Спать в неурочное время. И не спать тоже… Кто знает – что еще? Что они упускают в этой жизни, что для других легко и просто, а для них – под запретом? Принять душ вместе? Встретить рассвет? Стараться не будить друг друга – в любом случае, время есть и завтра будет другой день? А у них был только этот. И его уже не было…
Гвен рванула собираться, выгребла те немногочисленные вещи, что успела разобрать с момента переезда из старого номера… Опять эта дурацкая сумка с лекарствами. И разве ее удостоверение личности лежало не там? Вот она, карточка, с глупой детской фоткой, с другой стороны. Видимо, съехала, пока она трясла косметичку в чемодане. Нет, этой сумке стоило сказать спасибо. Не будь ее – и сидела бы она себе сейчас в старом номере, болтая через загородку балкона с Линн. Да, ее чудесная, язвительная «фея крестная». Надо к ней забежать, когда закончит с делами…