Страница 160 из 228
"never pay the reaper with love only."
What could I say to you, except, "I love you."
And "I’d give my life for yours."
I know we are... we are the lucky ones.
I know we are... we are the lucky ones.
I know we are... we are the lucky ones, dear.
The first time we made love, I... I wasn't sober.
(and you told me you loved me over and over!)
How could I ever love another, when I miss you every day...
Remember the time we made love in the roses?
(and you took my picture in all sorts of poses!)
How could I ever get over you, when I’d give my life for yours.
I know we are... we are the lucky ones.
I know we are... we are the lucky ones.
I know we are... we are the lucky ones.
I know we are... we are the lucky ones, dear.
My dear, it’s time to say I thank god for you.
I thank god for you in each and every single way.
And, I know... I know... I know... I know...
It's time to let you know. time to let you know.
Time to let you know. time to sit here and say...
I know we are... we are the lucky ones.
I know we are... we are the lucky ones.
I know we are... we are the lucky ones.
I know we are... we are the lucky ones, dear.
We are the lucky ones, dear..
"Lucky"
Bif Naked.
В коридоре было темно. Кабина лифта застыла желтым световым пятном, давая возможность Гвеннол снять с шеи ключ и отпереть дверь. Казалось, после их диалога внизу девочка потеряла всю свою решимость – где-то по дороге с первого этажа на второй. Возле двери она отводила глаза и хлопала своими пушистыми ресницами, которые в плохо освещенном коридоре казались чернильными.
Гэйвен, глядя на нее сейчас, продолжал думать, что он зря поддался на провокацию – а с другой стороны, она была неоспоримо права, и мир ни одному из них не мог предложить ничего лучшего, чем они были способны дать друг другу. По крайней мере, для него было однозначно так. В глубине души Гэйвен продолжал думать – или надеяться – что для Гвеннол все в дальнейшем устаканится: она уедет к матери, и вся эта абсурдная летняя история сотрется из ее памяти, как предутренний кошмар развеивается с первыми солнечными лучами. И ему было мучительно невыносимо от мысли, что наступит тот час, когда она пожалеет о своем сегодняшнем решении.
"Какая тебе разница – ты все равно об этом не узнаешь!"
Как бы ни сложилась его судьба – Гвеннол вылетит из ее страниц так же легко, как и впорхнула туда августовским летним вечером. Тогда у него хотя бы останется сегодняшняя ночь – чтобы помнить. Чтобы забывать.
Дверь наконец была открыта. Гвеннол прошмыгнула внутрь, но свет зажигать не стала. Лишь отскочила на добрых пару шагов, словно боялась его. Да что ж такое? Не только предстоящее действие, но сам договор, казалось, уже что-то изменил между ними. Эта самая связь, о которой так много было сегодня сказано, теперь словно отпустила свои щупальца, оставляя их друг перед другом без всякой подсказки, как в первый день мироздания – нагими, не знающими ни кто они сами есть, ни кем станут, преодолев по два этих шага на брата и подойдя вплотную друг к другу, чтобы разрушить наконец этот последний барьер. Два чистых листа. Одно слово на двоих. Где бы теперь отыскать то перо, что сможет его написать?
Гвеннол нервно села на краешек кровати. Все дьяволы мира, это чудовищное сооружение пугало даже самого Гэйвена. Она была столь необъятна, что, казалось, в ней можно заблудиться. И какого дьявол кому-то приспичило делать такое огромное ложе? «Видимо, тому, кому надоела собственная жена, – невесело подумал Ван Вестинг – чтобы держаться от нее по возможности подальше». На этой постели это не составило бы труда. И это - их поле деятельности на эту ночь. Может, стоило сразу предложить Гвен перелезть на другую, более мелкую койку? Она сидела на краю своего ложа и смотрела на него так, словно скажи ей только слово «кровать» - и она подпрыгнет от страха. Нет, что за детский сад!
Гэйвен покачал головой и пошел на лоджию – перекурить и поразмыслить. Пойдет ли она за ним? Вроде, нет. Так и сидит, вцепившись в свой рюкзак. "Как на приеме у врача", - машинально подумалось ему. В предвкушении какого-нибудь мерзкого визита, вроде зубного. Или гинеколога. Вот еще тоже: «Доктор, мне совершенно необходимо избавиться от моей девственности, не возьмёте ли на себя труд…» И он взял, как дурак.
Воистину, нет большего осла, чем осел со слабостями. Гвеннол умело сыграла на его - а теперь вот сидит, как теленок, которого привели на заклание, и он уже заприметил за спиной у любимого хозяина беспощадный холодный блеск ножа. Он, Гэйвен, был как раз этим ножом. А хозяином была судьба – в этот момент одна на них двоих… Он докурил. Ну не начинать же еще одну. А то выходит, что боится не только жертва, но и само орудие убийства. Где это видано, впрочем, чтобы нож любил то, что через минуту ему предстояло разрезать? Какой-то абсурдный бред. Была бы там, в комнате любая из Роевых поклонниц, Динго бы не сомневался, все было бы понятно: в наличии имеются мужчина, женщина, кровать – что может быть проще? Но чем ближе была эта женщина в комнате, чем больше их связывало – тем труднее было войти обратно в это полутемное пространство и начать как-то действовать. Оттого Динго вчера прогнал девчонку горничную – хотя мысли о ней у него возникали и раньше. Но после ее откровения, страха и неуверенности, что малютка не постеснялась продемонстрировать именно ему, Ван Вестингу, он просто не мог как-то нарушить это оказанное доверие.