Шрамы на воде - книга первая. Зачарованные отражениями

Гвен трясло, как в лихорадке. Она подняла на Гэйвена несчастные глаза. Слез в них не осталось, только стыд и боль. От его слов и еще от осознания того, что она и сама себе все это уже сказала – однажды. Там, в ванной. А он сидел под дверью и ждал ее, даже и не подозревая, что, не успев сплестись вместе, нить их пути уже начала разбегаться в разные стороны, как распускаются две пряди веревки, изломанные разными линиями изгиба – будучи несовместимыми изначально. Все плоды, что Гвен пожинала сегодня, были продуктом того больного ростка недоверия к себе и к нему. Она успела предать свои чувства в тот момент, когда еще губы ее не успели остыть от его поцелуев. Все было ясно, и возразить тут было нечего. А сегодня… Про сегодня было лучше не думать совсем.

- Я ничего от тебя не жду. Ничего не требую. Я сама запуталась (да уж, только непонятно в чем, в собственной порочности или во лжи). Просто прошу прощения за все зло, что тебе – вольно или невольно – причинила.

Гэйвен опять отвернулся к отсутствующему лобовому стеклу кукурузника. Достал свою бутылку – на этот раз это было не вино, а коньяк, судя по этикетке. Сделал щедрый глоток – Гвен видела, как двигается его гортань – ей вспомнился Гарри в клубе, и стало безумно обидно, как будто она получила огромный подарок в красивой упаковке, а развернув, не нашла ничего, кроме пустой коробки. Ну почему все так сложно? И почему все ощущения реальной ценности моментов и встреч приходят тогда, когда уже все закончилось, ушло в песок небытия? Если бы она могла сделать шаг ему навстречу. Возможно, ее тело сказало бы больше и лучше, чем все, что сейчас приходило ей в голову. Но она не могла. Между ними – и, видимо, уже навечно - была вколочена прозрачная стена изо льда. Не было смысла даже кричать – и все ее слезы были не в силах растопить этот холод, который она сама и придумала.

- Хорошо, я прощаю тебя. – устало сказал Гэйвен. - Если вообще есть, что прощать. Ты мне ничего не сделала. До твоих девчоночьих истерик мне, в общем-то, нет дела – это было просто в очень удачный момент проиграно. А твое… м-м-м... сегодняшнее поведение меня вообще не касается. Мы же уже все прояснили вчера. И нечего тут конфузиться. Ты – молодая девушка, как там… гормон играет... делай, что тебе в голову взбредет. Сама и будешь потом разбираться. А нос тебе будет подтирать твой будущий муж. – Он глотнул еще коньяку и потер бровь – тем самым привычным жестом, от которого у Гвен сводило все внутри – от осознания того, что даже замечать его привычки она право потеряла. - Если ты, конечно, вообще собираешься замуж. И это тоже не мое дело. Я закончил свои дела в этом семействе – вот отволоку их до папаши – и все, адью. То ли в этом мире мало домов, где нужны охранники? Лучше меньше денег, чем вся эта ахинея. Так что на роль «стоящего под дверью» смело можешь выбрать себе кого-нибудь поизящнее. Ну, хоть этого вот товарища с танцулек. Рой на концерт, а ты – к телефону. Все веселее. Тебе скоро надоест играть в эти подростковые томления – понадобятся другие игры. И тогда в помощники лучше взять того, кто на них позарится. Мне это все неинтересно. Я вообще не игрок. Как уже говорил – предпочитаю жить, а не «казаться»…

 

Гвен молчала. Ну, что тут скажешь? И во всем он был прав. Кроме, пожалуй, одного.

- Да, я понимаю. Ты прав. Вот только... То, что между нами возникло – оно появилось невольно, ни ты, ни я этого не искали, это я точно знаю. Думаю, все имеет право родиться. И когда оно рождается – оно не виновато.

- Не виновато. – зло скривился Гэйвен. - Но платит все равно. Так уж устроен мир. Это ты уже усвоила, ласточка Гвеннол?

- Да, это усвоила.

- Значит, скоро начнёшь понимать и остальное – ты на пути прогресса! Пожалуй, после этого разбора полетов в сей задрызганной колымаге - не находишь в этом иронию: самолет, что никогда уже не полетит, и не потому, что не может, а потому, что некому его поднять в воздух – думаю, мы можем разбежаться. Если хочешь, я могу тебя проводить до гостиницы. Как в старые добрые времена. Только одна просьба – не наступать на железки, не ломать ноги, не лезть к насильникам. Если дойдешь без приключений – я куплю тебе мороженое.

- Я уже ела сегодня.

- Да ну? Ну молодец, - он показал ей большой палец. - Видишь, если нужно, ты сама отлично себя обслуживаешь. Никакие скелеты в шкафу тебе не помеха. И мороженое поела, и на танцы сходила, и с хахалем поразвлеклась. А почему у тебя, кстати, ноги все в разводах от вина? Это теперь такие брачные игры у молодежи? У Роя ракетки, у тебя – фонтаны вина… Видит бог, я однозначно устарел. Пора на свалку.

- Это не брачные игры. Он пытался меня… А я бросила ему под ноги бутылку с вином и убежала.

- Неужели после всего этого недвусмысленного флирта ты еще ему и не дала? – издевательски изумился Гэйвен. - Бедный малый… Искренне ему сочувствую. Если уж начинаешь игру, малышка – иди до конца. Иначе получается нечестно. Мужикам это особенно обидно – как морально, так и физически, знаешь ли. Впрочем, откуда тебе знать? Это игры для взрослых – а тебе пока, кажется, нравится только взрослой казаться. Твое тело уже вполне женское – даже дух захватывает, как быстро ты растешь – буквально на глазах. Это даже я заметил. А вот в голове все еще одни принцессы и замки, принцы и драконы. Но жизнь – довольно паскудная штука и уж совсем не сказка. Если ты еще до сих пор тешишь себя иллюзиями - то воистину у тебя птичьи мозги.