Шрамы на воде - книга первая. Зачарованные отражениями

У него не было дома, не было корней — по жизни Динго тащился кочевником, и пока его это не особо напрягало. Из корней у него был только Артур— и это, безусловно, шло в минус. А ее семья… Гэйвен хорошо помнил тот год, когда чету Хальтенхеймов под загребучее Рождество навестила чета Грамайлов. Они остановились в особняке Сесили, которая только недавно обустроилась там после смерти отца и вхождения в наследство и еще не наигралась в любезную хозяйку. От Грамайлов веяло холодом — как будто они прятали за шиворотом весь свой треклятый север. Особенно это ощущалось рядом с женой, матерью еще незнакомой ему тогда Гвен. Хорошо сохранившаяся, еще красивая добродетельная дама и почтенная мать семейства разве что не подбирала юбок, проходя рядом с Динго — возможно, потому что была в брюках. Сам Грамайл его просто не замечал — ровно, без эмоций — как и большинство ему подобных из этого круга. Динго к этому привык, и такое отношение его не задевало — он бы удивился и насторожился, будь оно каким-то другим.

Неожиданно обнаружилось, что его нынешнее отношение сильно отличается от того, давнишнего. Теперь вспоминать об этом было на несколько порядков обиднее. И это тоже из-за Гвеннол. Стоило увезти ее им назло. Кому назло? Покойнику Грамайлу, чтобы он поворочался в своей холодной могиле? Истеричной матери, что хочет выдать замуж девчонку за придурка-садиста, о котором ничего не знает?

Его она, однако, меряет совершенно другой меркой… Рой Хальтенхейм по определению не мог быть плохим. Динго Ван Вестинг по определению был мерзавцем. Это была их убогая, недалекая логика. Гэйвену меньше всего на свете хотелось, чтобы Гвеннол оправдывалась за него перед своей матерью. Чтобы унижалась, пытаясь объяснить, что именно между ними произошло: она правдивая и наивная — и обязательно попробует… Чтобы мать терпеливым голосом объясняла его девочке, что нет, так нельзя: в уютном пространстве страны золотых клеток ласточки не влюбляются в динго — это не хорошо, не по правилам… Он и сам себе это все время талдычит. Вероятно, потому что это и есть правда. А все остальное — иллюзия, красивая и сладкая, и как все красивое и сладкое — по крайней мере, в жизни Динго — должно было неминуемо кончиться и скоро. Тогда уж лучше скорей — пока про все это знают лишь они двое.

А что надо было делать — довести эту грезу Гвен про красавицу и чудовище до реальности? До грязных придорожных мотелей, где им бы пришлось останавливаться в процессе бегства от негодующих родственников? Врезать по этой сказке столом и кроватью — да так, чтобы уж наверняка — до отвращения, тоски, неминуемой скуки? Чтобы через пару месяцев она бы сама от него сбежала под покровом ночи — обратно в тоскующие объятья мамочки?

Возможно, Гвеннол и нужно было столкновение с настоящим миром — но Динго не готов был стать ее проводником. Пусть лучше будет, как есть: гневные речи, обвинения, эти неожиданно бьющие холодом глаза, словно зелень моря неожиданно заволокло ранней зимней вьюгой. Пусть летит себе на свой север. Пусть выходит за Роя, если она, как покорная дочь, согласится на этот нелепый вариант.

Если она выйдет за поганца — Динго просто может уволиться, когда все это станет невыносимо. Не настолько, как она сказала, глубоко ему в мозг пустили корни эти цепи — может и обойтись без хозяев. Возможно, стоило вообще уехать прямо сейчас? В пекло всю эту их усадьбу, Сесили с ее лилиями, Роя — с ракетками. И Гвеннол… Пусть разбираются сами, хозяйничают в своем аквариуме. А он посмотрел — и, в общем, ему хватит. Зарплаты было, конечно, жалко — но иногда лучше потерять деньги, чем то, что у него еще осталось — свою жалкую гордость, шавкино самолюбие…

Можно доехать до Марка — он назло Сесили выплатит Динго выходное пособие. Эта мысль позабавила Гэйвена, и он отвлекся от своих унылых рассуждений, оглядываясь вокруг.

Сесили разговаривала с только что притрусившим на своей рыжей кобыле Фьюри. Пока Динго предавался приятным воспоминаниям, она уже успела распушить ноющего Финли, вздрючить шофёра за какую-то там крошечную царапину на двери лимузина и как раз начала изучать свой кабриолет, который не полностью отмылся от пыли дождем и представлял из себя весьма печальную картину, тем паче, что Динго криво завел его под навес, и водительское сиденье основательно намокло. «Вот пусть сядет своей высокопоставленной дряблой задницей в лужу, — подумалось Ван Вестингу, — ради этого и ругань стоило потерпеть…»

Однако приезд Фьюри отвлек Сесили от ее намерений. А где, кстати, пропадал Кардинал? На берегу его Гэйвен не видел. В лесу и на поле тоже, вроде, его не было. Разве что он где-то слез с коня и змеей прополз между коряг и пней? Все это было, на самом деле, совсем невесело. Гэйвен, возможно, и вправду уехал бы — не околачивайся тут этот прохвост. Что-то подсказывало Ван Вестингу, что Кардинал не совсем эмиссар Сесили, а скорее всего ведет свою собственную игру, и, возможно, туда замешана и Гвеннол.

Так что придется терпеть, сжать зубы в привычном песьем оскале и сесть у осточертевшего порога. С этого места ему хотя бы видно, кто нынче приглашен к столу… И заодно можно было краем глаза приглядеть за Роем и его отмщением — а в том, что оно, однозначно, последует, Гэйвен не сомневался… Глупая девчонка — можно подумать, было мало других проблем! После устроенной ей бузы, Рой, возможно, начнет действовать иначе — по крайней мере, придирками точно не ограничится. Плюс, с завтрашнего дня Гвеннол обоснуется в усадьбе. Тут навредить ей было и проще — и сложнее…