Шрамы на воде - книга первая. Зачарованные отражениями

Гвен молчала. А в самом деле — какие варианты? Ну, сказал бы он ей — и что дальше? Она бы рыдала, рыдала, сотрясала бы воздух — но едва ли посмела бы вынести весь этот шум из комнаты. А потом бы она села и проделала то же самое размышление, что так завело ее вчера утром — и все равно бы пришла к тому же решению, но тогда страдали бы двое. Может, ей хотелось страдать? И смотреть, как страдает человек, якобы ее любящий? Глядя на то, как тошно ему, ей было бы уже не так обидно… Все это выглядело, увы, как-то гадко и неубедительно.

— Я думаю, мне не понравилось, что решили за меня. Я должна была принять то решение сама — а тут, получается, за меня его приняли другие…

— О! Теперь мы пришли в нужную точку! – Линн захлопала в ладоши, чем вызвала явное недовольство выкладывающей на сервировочный стол новую порцию оладьев горничной. - Молодец, девочка, мозги у тебя все же есть — если ты способна на такой самоанализ, то при удачных обстоятельствах выживешь. А итог того, что мы наковыряли: вся проблема заключается не в предательстве, не в разных там «любишь — не любишь» и прочих ландышах и пассатижах, а в простом вопросе контроля. Тебе не нравится, что снова посадили на поводок. Что считают ребенком. Решают, что тебе стоит знать — а что нет. Это очередной банальный бунт подростка против контролирующих его взрослых. И оттуда мы идем на следующий этап — ты девочка большая и уже знаешь, что ни гневные обвинения, ни вопли о желании самостоятельности не срабатывают. На твоей стороне только время и рвение самой засучивать рукавчики и лезть белыми ручонками в мутную воду: что поймаешь — зажаришь на ужин. Вот тебе и вся взрослая жизнь. – Старуха развела руками. - А больше там ничего нет. И когда за твоей спиной будет лежать гора жареной рыбы — ненавижу рыбу, кстати, — тогда тебе уже не придется кому бы то ни было доказывать, что ты взрослая — тебе уже не будет это нужно, как не будет и интересно. А пока ты, брызгая слюной, кричишь в лицо тем, кто о тебе заботится — или заботился — что ты большая и свободная высокоразвитая вакцинированная личность — ты так и будешь оставаться ленивым избалованным подростком… Это я к слову сказала, дорогая, не о тебе. Ну, ты меня поняла…

Гвен сидела, огорошенная такими неприятными для себя выводами. Что же получается, ее справедливая реакция на скверный с ее точки зрения поступок Ван Вестинга — простой бунт из-за отсутствия контроля над ситуацией? «Контроль — это все, дорогая», — вспомнилось ей уже в который раз…

— Мадам, мадам — за вами приехала машина. Такси. Ведь это вы заказывали такси?

Линн встала и недовольно воззрилась на клерка, слишком активно жестикулирующего возле двери буфета.

— О, да, юноша, заказывала. Скажи, сейчас приду. И пусть там не смеет сигналить или бибикать. За его время плачу я.

Она потрепала Гвен по голове, небрежно, но ласково.

— Не печалься ты так. Нет в этом мире ничего, что нельзя было бы исправить. Ошибки налагают отпечаток, да, но многие наши поступки обратимы. Пока мы дышим. Поэтому я все время говорю тебе про время: вот оно, как раз, необратимо. – Линн постучала своим птичьим когтем по дорогущим наручным часам. - Хотя, порой его можно растянуть. Или обмануть. Но пока живешь — всегда остаётся шанс. Если все равно терять нечего — ты своей чудесной максималистской головкой наверняка думаешь так — то какая разница, почему бы не попробовать, а? Так что, дерзай. А потом расскажешь, как оно вышло. Ты же уже поняла: я любопытна… И порой мне нравятся хорошие концы… - Многословная собеседница прервалась и взглянула в окно. - Прощай, малышка, а то этот зловредный водитель, как я вижу, уже вылез из своей консервной банки и направляется сюда, чтобы утащить меня за собой, как самую старую русалку в мире. А ты пока еще молода — тебе и карты в руки. – Линн хихикнула. - То есть водоросли. Вот и думай сама, кого тебе в них топить, зачем и вообще, нужно ли это. На худой конец, всегда можно отрастить длинный хвост — тогда и проблема сама снимется… Иду уже, иду, унылый вы человек! Ну, пока… Дай-ка мне свой кофе, а то в этой тоскливой машинке и заснуть недолго. А днём я спать не хочу — еще пропустишь что… А ты еще успеешь сделать новый — время на твоей стороне!

Линн ловко забрала у Гвен уже остывший стакан и зашагала в сторону двери. Что было теперь делать? Стоило еще чего-нибудь попить, а то от всех этих выговоров у нее во рту пересохло от ощущения собственной непроходимой тупости. И позвонить матери. Пока еще не поздно. Почему она так подумала?

Похоже было, что в последнее время она то и дело оступалась и опаздывала. Ну, хоть тут… Гвен нервно налила себе еще один, на этот раз маленький стаканчик кофе и взялась за телефон. Не подходит, не подходит, еще раз не подходит, на домашнем сразу сработал автоответчик. Может, занята? В офисе? Но ведь сегодня суббота. Офис обычно был закрыт, а все важные дела мать могла обсуждать по телефону. Она набрала номер матери еще раз, и еще, словно это щелканье по клавишам могло как-то скомпенсировать ее вину и тревогу. Может, ушла к этому своему специалисту по нервам? Может, он требует отключать телефон во время визитов? Такое сейчас случалось повсеместно.

Немного успокоившись, Гвен допила свой кофе. В самом деле, что это она распсиховалась? Это все слезы, бессонные ночи, истерики эти. Может, мать была банально за рулем, и у нее не было беспроводной связи. Мама всегда ненавидела любые наушники: у нее от них, якобы, распухал лимфатический узел за ухом, - всплыло в памяти. Даже музыку слушала только громко.