Страница 84 из 87
Я сидел на вершине высокого холма, откуда открывается завораживающий вид на Северский Донец. Где-то там внизу, на его утопающих в зелени берегах, тысячелетиями разыгрываются сотни трагедий и судеб. Где-то там, кочуя с места на место в поисках новых пастбищ, рождались и гибли ираноязычные скифские племена, оставившие после себя массу величественных и, в то же время, жутких курганов. Эти берега пропитали своим потом и кровью первые славяне, пришедшие, чтобы пустить здесь прочные корни на многие сотни, а может быть и тысячи лет. Эти земли топтали ноги татар, монгол, французов, шведов и немцев, пытаясь растоптать всё живое, но всякий раз получали достойный отпор. На этой земле погиб и мой единственный друг.
Прохора Матвеевича и Вовку похоронили рядом друг с другом. Их могилы стоят у самого обрыва.
Неподалёку бегает мой сын, размахивая над головой какой-то длинной палкой. Оля присматривает за ним и о чём-то разговаривает с Колей – тем самым мужиком, у которого я отнял машину на трассе.
Он оказался очень хорошим и добрым человеком, отцом и дедушкой большого, шумного семейства. Мы теперь часто ездим друг к другу в гости, а когда приезжаем из столицы в родной город, Коля всегда встречает нас в аэропорту или на вокзале и совершенно бескорыстно возит на своей новенькой, сияющей белизной и хромом, «Волге», которую я, как и обещал, купил ему сразу после похорон друга.
Я сижу у надгробных плит и говорю с Вовкой, будто тот сидит рядом и внимательно слушает.
– Славика взяли на следующий же день с деньгами. Даже не знаю, решился бы я или нет убить его тогда в машине, если бы точно знал, что это за человек и по скольким статьям его потом осудят. Короче, впаяли ему «пожизненное». Можно сказать, повезло – смертную казнь отменили за три месяца до его ареста. Такие дела…
– А ещё, друг, наш дом снесли. Переселили всех в какой-то жуткий новострой на окраине города, а сами теперь на его месте возводят настоящий небоскрёб. Народ, конечно, какое-то время возмущался, протестовал, митинги устраивал, даже депутат какой-то успел под шумок пропиариться, но ты же понимаешь… Будет какой-нибудь очередной «плаза» или «эстэйт» – сейчас это модно. А мне теперь и приехать-то некуда. Знаешь, такое ощущение, будто Родину отняли. Так я теперь иногда в школу нашу хожу. Там до сих пор тот турник наш стоит, на который ты с поломанной ключицей прыгал. Помнишь? – я улыбнулся, сдерживая слёзы, как будто Вовка их мог заметить.
Сзади слышатся осторожные, лёгкие шаги. Мне на плечи ложатся хрупкие Олины пальцы.
– Привет, Володя, – здоровается она так буднично, будто мы и вправду здесь сидели с ним вдвоём и мирно беседовали. – Ты уже рассказал ему про клад?
Я улыбнулся.
– Да уж… Клад… Мягко говоря, Вовчик, кладоискатели из нас с тобой получились «так себе»… Хотя, кто знает!? Если бы не вы, Прохор Матвеевич, – обратился я к соседнему надгробию, – может нашли бы мы тогда всё. Сокровища и в самом деле были, друг. И сокровища солидные! Были там и гривны, и украшения, и монеты всякие. Соболя, правда, не дождались, но остальное – чётко по списку! И лежало это всё в том самом омуте, где меня черти ночью гоняли, прикинь! Только не черти это были, как оказалось, а Генчик с кем-то из этих… уродов. Помню, у одного глаза блестели. Так что, думаю, это Славик был – у него очки всегда на носу. Нас с тобой стерегли суки. Наверное, тогда ещё взять хотели, а я их спугнул. Вот так-то. В-общем, сдали мы с Олей всё это добро в исторический музей. Была даже создана отдельная экспозиция с кратким описанием находки. Так что мы с тобой теперь причастны к историческому событию. Телевизионщики даже документальный фильм сняли. Но мне он не нравится. Как-то не по-честному у них всё, не жизненно как-то, хоть и документально. Им ведь что надо? Чтобы зритель ахнул! Вот и разукрасили всё чертовщиной, байками, проклятиями, приплели историю с ведьмой, расследование провели. Расспрашивали всех стариков в селе, кто чего знает. Выяснили, что ведьма эта была местной гадалкой. Причём не самой страшной. Даже наоборот – уж очень красивой. Поэтому недостатка женихов никогда не было. Постоянно вились вокруг неё. И вот в чём беда: знала откуда-то эта красотка об этом кладе. Но баба есть баба, и самой лезть в реку боязно было, потому и уговаривала своих ухажёров, предварительно наливая им для смелости, нырнуть в омут, сказочно разбогатеть и жить с нею долго и счастливо. Те, вдохновлённые, среди ночи, чтобы никто не видел, шли к омуту и благополучно там топились… Река-то в этом месте на изгиб шла, и у самого дна вполне могли быть сильные водовороты. Да и течение там, говорят, было сильным. Затягивало горе-женихов на самое дно и крутило, пока те не переставали сопротивляться.
Я перевожу дыхание и в очередной раз оглядываюсь, чтобы посмотреть на сына. Коля играет с ним в какую-то весёлую игру, испуганно убегая, а наш карапуз, с радостными криками, его догоняет. Я махнул Коле рукой, и тот что-то сказал мальчику.
– Нам выплатили всего четверть от стоимости находки, как и положено по закону, но денег всё равно получилось много. Даже больше. А мы с Олей всё перечислили в фонд помощи онкобольным детям. Очень надеюсь, что ты одобришь. Это, всё-таки, твои деньги тоже.
Вздыхаю, перебирая в памяти события последних лет и не нахожу в них больше ничего особенного, чем хотелось бы поделиться и что хотелось бы рассказать лучшему другу.
– Вот, наверное, и всё, что хотел рассказать…
За спиной слышится торопливый топот маленьких ножек. Встаю и смотрю на сына.