Страница 74 из 87
Место, о котором рассказывал Ромео, найти было несложно. Едва мы к нему подошли, сразу поняли – здесь! Среди относительной равнины, вдруг начинался перекопанный вдоль и поперёк участок земли. Вокруг было разбросано много ржавого железа. Какие-то ямы давно заросли травой и со временем превратились в небольшие овражки, часть углублений была совсем свежей, а в некоторых суетливые стрижи уже успели обосновать свои маленькие норки-гнёзда.
Нелегальные раскопки регулярно велись на участке между железной дорогой и старым хвойным лесом, из которого сейчас доносилась перекличка грибников.
– Как бы тут до нас всё не выкопали, – задумчиво бубнил Вовка, прохаживаясь от одной ямы к другой и пристально всматриваясь под ноги, в надежде отыскать что-нибудь интересное.
Я вышел на нетронутый кусок земли, расчехлил сапёрку и всадил её в мягкую песчаную почву. За полчаса раскопок наши с Вовчиком карманы были плотно набиты настоящими патронами, солдатской ремённой пряжкой со звездой и порохом в виде тоненьких, как ампула от шариковой ручки, трубочек разной длины. С каждой новой находкой, азарт рос всё больше! Мы перестали замечать, что творится вокруг, и полностью сосредоточились на нашей ямке, которая росла прямо на глазах.
– А прикинь, если пистолет найдём! – яростно отгребая выкопанный песок в сторону и просеивая его между пальцев, тараторил Вовка. – Ох и Ромео! Ох, и красавчик! Не обманул! О! Ещё патрон!
Я был так увлечён раскопками и так сильно запыхался, что отвечать другу уже просто не мог. Что происходит вокруг, тоже не замечал, но остановиться уже не мог и продолжал рыть.
– Здорово, внучки! – услышали мы позади сухой и какой-то скрипящий голос, явно принадлежащий взрослому и даже немолодому человеку.
Сердце застыло. В следующее мгновение я резко обернулся и увидел стоящего неподалёку старика с лукошком грибов в руках и в соломенной шляпе на копне седых, курчавых волос. Вовка тоже, бросив грести и утерев нос рукавом, сидел на пятой точке и глядел на деда.
От сердца отлегло. Старик был не страшный и не строгий, а вовсе даже наоборот – смешной и нелепый. Глядя на него, у меня возникла чёткая ассоциация с Дядюшкой Ау из одноимённого мультфильма.
– Здравствуйте, – поздоровался я в ответ.
– Ну, чаво? Нашли чавой-то, али нет? – щурясь на солнце, поинтересовался дед.
– Ничего мы не нашли, – поднимаясь медленно на ноги соврал друг.
– Так уж и ничаво, – недоверчиво, но добродушно улыбнулся дед. – Вы тут вже до-о-олго копаете, я недалече грибочки собирал и усё видел... Я вдалеке усё хорошо видю. Это я вблизи плохо видю. А вдалеке – хорошо.
– А что такое? Нельзя копать, что ли? Может, мы тут землянку решили устроить!? – возмутился Вовка.
– Ага, то-то я гляжу, усе тут себе землянки копають. Жить, видать, негде, вот и лезуть под землю… – кивал дед, а потом уже чуть тише добавил, присаживаясь на сухую траву и начиная скручивать жёлтыми пальцами самокрутку: – Да ты не боись, внучок, не отберу. Я токмо спросить хотел, не находили ли тут чаво, что мои друзья покойные подрастеряли, когда их в сорок первом на куски бомбами рвало.
Мы с другом переглянулись и снова уставились на старика. Он сказал это очень буднично, спокойно. И это никак не вязалось с тем, о чём он говорил.
Не знаю как у Вовки, а у меня по спине пробежал холодок, и я даже передёрнулся от впечатлений. А дед, как ни в чём не бывало, продолжал крутить папиросу из старой газеты. Чиркнув спичкой, он подкурил, и вокруг седой косматой головы выросло сизое облачко дыма, которое тут же подхватил и унёс лёгкий осенний ветерок.
– Ну, чаво глядите на меня, как на пугало какое? Да, хлопцев добрых у войну тут полегло много. Дюже много, внучки, дюже…
– А вы воевали? – спросил я, надеясь услышать из первых уст настоящую историю о настоящей войне.
И мы её услышали. Дед рассказывал медленно, с расстановкой, тщательно вспоминая детали. И было видно, как тяжело ему даются эти воспоминания.
Летом сорок первого, когда по всему Союзу была объявлена мобилизация, этот дед – тогда ещё совсем молодой парень в расцвете сил – как и многие его односельчане, друзья, родственники, записался добровольцем в ряды Красной Армии.
Прибыли утром стройной колонной на сельскую железнодорожную станцию, где и были распределены по грузовым вагонам эшелона, идущего на фронт и везущего боеприпасы. Провожало всё село. Бабы громко рыдали, плетясь следом за отбывающим поездом и спешно передавая будущим солдатам корзины с продуктами; девчата скромно топтались в сторонке, украдкой утирая горькую слезу и стараясь высмотреть в маленьких окошках вагонов лица своих женихов; детишки бежали следом и выкрикивали отцам и старшим братьям назидательные слова и просьбы бить немца до последнего патрона.
Очень скоро перрон родной станции остался позади, за окнами поплыл сосновый лес. Железные колёса мерно отбивали такт, где-то в другом конце вагона весело заиграла гармошка и два голоса запели лихую казацкую песню. Скоро знакомый мотив подхватил уже весь вагон. Наш рассказчик был в молодости парнем голосистым и тянул припев громко, вкладывая в каждое слово душу. И хотелось в бой парням в тот момент, хотелось гнать врага до самого Берлина, и каждый верил тогда, что совсем уже скоро вернётся домой – кто к жене любимой, а кто к мамке родной...