Страница 59 из 87
– Ха! Ну, ты ниндзя! – иронично восхищался моим видом Вовка, когда я полностью облачился в тесный неопреновый костюм. – Надо было раньше тебе надыбать такую одёжу. Можно было бы и не уезжать никуда от Михалыча, ты бы его одним своим видом победил. Прикинь! Ночь, лес… и ты такой весь чёрный и в ластах… Обделался бы конкурент. О! А если бы ещё и дед Прохор с пулемётом за нас… Эх…
Мы посмеялись, покривлялись немного… Он повесил мне на плечи тяжёлые баллоны, затем присел на корточки, сорвал пучок сухой прошлогодней травы и, оттирая от грязи испачканные руки, сказал:
– Не боись, друган, всё будет нормуль. Я тут рядышком буду. Если чё – вытащу.
И тут случилось нечто, чего я никак и никогда объяснить не смогу. Не смогу, потому что это, как минимум, странно. Можно сказать, что в тот момент я отчётливо почувствовал, осознал, ощутил. Это была не тревога, не страх, не волнение, а бессознательная уверенность, что вот-вот обязательно должно случиться нечто важное. То есть, я не понимал причин или предпосылок. Была просто сухая констатация факта, который ещё не случился, но обязательно случится, и эти события будут явно не самой приятной частью моей жизни. Должно было случиться что-то, мягко говоря, нехорошее.
Наверное, можно назвать это интуицией, но мне кажется, что это было нечто более конкретное, более сильное. Когда тебя посещает интуиция, остаются сомнения в истинности самого предчувствия. У меня же никаких сомнений не было.
Сложно представить, как бы сложилась жизнь, прислушайся я тогда к необычному чувству. Вариантов, конечно, была бы масса. И любой из этих вариантов теперь кажется лучшим, чем то, что произошло на самом деле. Но случилось то, что случилось, и мне уже никогда не узнать, худший ли я сделал выбор…
А сделал я вот что: просто отогнал неприятные ощущения, загнал их в дальний уголок сознания и сразу забыл обо всех неудобных ощущениях. Мне и без них было страшновато – я впервые в жизни лез под воду – и дурацкие предчувствия, конечно, усугубляли волнительный момент.
Да, было страшно, но дружеские шутливые подколы помогали справиться с волнением. А когда все приготовления были окончены, Вовка положил ладони мне на плечи, пригнул голову, заглядывая прямо в глаза, и очень серьёзно сказал:
– Ты, главное, не пукни в этом костюме, а то сразу попом кверху всплывёшь. Это будет баротравма уха!
Смеяться с загубником во рту было крайне неудобно, и я, неуклюже приняв стойку каратиста, замахал кулаками перед Вовкиным лицом, а он, с тем же серьёзным видом, поднял руки и запел:
– Меня укусила акула, когда я стоял в океане! Но я оставался спокоен! Терпел, но закончил работу! – и торжественно отмаршировал от меня на безопасное расстояние.
«Всё-таки хороший у меня друг», – как-то не к месту посетила нелепая, сентиментальная мысль, а к горлу подкатил комок.
С чего вдруг такая грусть и сентиментальность? Видимо, в очередной раз «шестое чувство» подсказало, что впереди ждут солидные перемены. И в очередной раз я отогнал от себя эту мысль, отказываясь прислушаться к интуиции. Дурак…
Несмотря на небольшие размеры озерца, вода в нём была жутко холодной. Костюм оказался вовсе не водонепроницаемым, и жёлтая жижа потоком хлынула мне за пазуху, обжигая изнутри как лёд. Дыхание перехватило. Я уж хотел выбраться обратно на берег, но через несколько секунд почувствовал, как от температуры собственного тела жидкость под костюмом начинает прогреваться. Как оказалось, неопреновый костюм работал по принципу термоса, и через пару минут я уже чувствовал себя достаточно комфортно, болтаясь поплавком на поверхности глубокой лужи.
– Ну и чего ты не ныряешь? – не выдержав затянувшейся паузы, возмутился Вовка. – Ты что, не любишь с головой нырять в коровьи какашки?
Я вытащил изо рта загубник:
– К холоду привыкал. Вода – лёд!
– Ты так весь воздух в баллоне используешь. Давай вниз уже!
Я кивнул, перевернулся на живот и попытался нырнуть, отчаянно барахтая ластами по поверхности. Голова погрузилась, но пятая точка, несмотря на отчаянные попытки, никак не хотела нырять!
Я в недоумении задрал голову над водой и посмотрел на берег. Там, корчась в конвульсиях, катался по траве мой бессовестный друг. Истерика длилась долго, мне даже надоесть успело. С трудом успокоившись и утерев выступившие слёзы, он снова обратил на меня внимание.
Мне стало обидно, что я плаваю тут, в вонючей луже с коровьими фекалиями, а он ещё и хохочет в своё удовольствие.
«Получай, гад!», – подумал я, и ещё несколько раз повторил свои кувыркания, добивая, обессилевшего от смеха, Вовку. И пока тот, держась за живот, бился в истерике, я спокойно подплыл к берегу.
– Блин, не пойму как эти водолазы ныряют! Я в этом костюме как пенопласт – не тону никак.
– Ну ты и село, Серый, – продолжая хохотать, выдавливал из себя слово за словом мой друг. – А ремень с грузилами ты накой чёрт с собой привёз?
– Во, гад! Чё ж ты мне не напомнил-то, умник?
– Да я и сам о них забыл! Но оно того стоило, – Вовка снова засмеялся. Я тоже.
Я нацепил принесённый Вовкой из багажника пояс с грузилами, тем самым увеличив собственный вес килограмм на пятнадцать, и дальнейшее погружение пошло как по маслу. Опустившись на полметра и глядя сквозь толщу воды на поверхность, сделал первый вдох под водой. Инстинкт самосохранения настойчиво требовал сделать взмах ластами и пулей вылететь наружу в привычную атмосферу, однако я старался не поддаваться панике, прекрасно осознавая всю рациональность происходящего и контролируя бурлящие эмоции. Во время вдохов в воде распространялся шипяще-свистящий звук и эхом отражался от стен воронки. Дышать было легко, это успокоило. Выдох – из лёгочника пошли первые пузыри и, громко бурля, поднялись к поверхности. Вроде работает!