Страница 3 из 17
Теперь нам был важен процесс! И он, надо сказать, был не менее увлекательным, чем ожидаемый результат. Заключался он в том, чтобы добыть волшебный химический элемент посредством… выпаривания мочи. По крайней мере, авторы книги клятвенно обещали, что испарив обычную человеческую мочу, занимательные химики обязательно обнаружат на дне пустой пробирки настоящий фосфор.
Долго решали, чью выпаривать. Я сказал, что стесняюсь, и Вовка, во имя науки, предложил свои услуги, а я, недолго думая, согласился.
После нескольких минут невыносимого удушения аммиачными парами и прочими неприятными запахами, естественный продукт жизнедеятельности моего лучшего друга был полностью испарён!
Та-дам!!! Звук торжественных фанфар и свет софитов! Овации! По грязным щекам обильно текли слёзы. Сложно сказать, были это слёзы радости или защитная реакция слизистой оболочки счастливых глаз на ядовитые испарения кипящей Вовкиной урины, но на потемневших от копоти лицах отчётливо просматривались заинтересованные улыбки.
Едва дождавшись, когда заветная колба остынет, мы потащили её в самый дальний и самый тёмный уголок чердака. Присматривались долго, пытаясь заметить характерное зеленоватое свечение.
– Вовчик, что ты пил с утра? – спросил я приятеля, продолжая всматриваться в темноту.
– А что? – так же, не отвлекаясь от созерцания, уточнил тот.
– Может, надо было что-нибудь специальное пить? Ну, с фосфором что-нибудь.
– А-а-а… – протянул Вовка и пожал плечами. – Чай пил. В чае фосфор есть?
– Не знаю, – честно признался я, а затем, словно вдруг опомнившись и вернувшись в реальность, уставился на Вовку. – Нету, наверное. Там вода и заварка… Ну сахар ещё. Не светится! Придётся теперь мою выпаривать, я молоко утром пил.
– А в молоке есть фосфор? – засомневался друг.
– Конечно, есть! А ты как думал!
Я понятия не имел, есть ли фосфор в молоке, но вот так легко сдаваться совсем уж не хотелось. Пришлось вести себя решительно и, для пущей убедительности, добавить:
– Там его вообще – завались.
Мы внимательно следили за процессом, и с каждой минутой скептицизм рос в арифметической прогрессии. Вначале казалось, что уж больно долго закипает. Потом, когда всё же закипело, Вовке не понравилось как именно кипит. Решили для верности плеснуть какой-нибудь кислоты. Плеснули серной, концентрированной. Закипело веселее. Мы тоже повеселели, но и слёзы на лицах выступили обильнее. Потом показалось, что слишком уж много кислоты плеснули. Она весь фосфор могла разъесть, и тогда – прахом все усилия. Добавили ещё какой-то жидкости…
Пыхнуло так, что я почувствовал, как от ресниц запахло горелым! Вовка отпрыгнул в сторону и даже взвизгнул от неожиданности. Над лабораторией повисло облако коричневого дыма, а в носу закрутило от резкого, едкого запаха. Глаза щипало. Горелка погасла. Бурление прекратилось.
Мы переглянулись. Вовка тяжело дышал, а его слезящиеся глаза были огромны. Уверен, что я выглядел не лучше, но когда наши взгляды встретились, мы нервно рассмеялись.
Оказалось, что в молоке фосфора тоже не было. Да и надоело нам выпаривать, если честно. Времени на создание оружия массового поражения оставалось всё меньше, и надо было торопиться спасать мир, а не размениваться на пустяки с писанием в пробирки.
Едва мы разложили химические приборы по местам, взяли каждый свою пробирку для отмывки дома от остатков фосфора и собрались уходить из лаборатории, как Вовка вдруг замер и настороженно прошептал:
– Чё за фигня, Серый?
Я посмотрел на друга, который, открыв рот и выпучив без того круглые глаза, созерцал потолок поверх моей головы. Вернее, это был не потолок вовсе, а мощная и очень старая деревянная балка. На таких держался каркас всей крыши. Переведя взгляд на неё, я увидел нечто, что впоследствии разделит наши жизни на «до» и «после». Оно заставит позабыть и о лаборатории, и о диких арабах, и даже о вечернем сеансе «Кулака ярости» в видеосалоне у дяди Лёши Душмана.