Страница 23 из 87
Вначале я не понял в чём причина такого поведения, и только подойдя поближе, обратил внимание на колёса. Они были полностью спущены. Причём, все четыре.
– Это карма, Вова, – язвительно заметил я.
– Умник... – буркнул Вовка обиженно. – Карма ножом не пользуется, а тут порезы налицо. Может и заслуженно, конечно, но я бы этому вершителю духовной справедливости с удовольствием рожу начистил.
– Даже если так, чё ты орёшь как шальной?
Он отвернулся, тяжело вздохнул и уже значительно тише добавил:
– Теперь придётся в село пешком тащиться, рабов нанимать…
– Кому понадобилось спускать нам колёса?
– Да олени какие-нибудь...
– Может эти...? Ну, вчерашние эти, на «УАЗе»? Могли они нас выследить?
– Да при чём тут «УАЗ»? Чё ты донимаешь меня постоянно этим «УАЗом»? Забудь их вообще. Не будь параноиком! Бычьё это местное порезало! Зуб даю! Нажрались на танцах в соседнем ауле и выпендрились перед доярками своими. Вчерашние – нормальные мужики были. Сказал же – порешал с ними всё. Все довольны. Забыли!
– Да не донимаю я, – искренне удивляясь, сказал я. – Вспомнил просто.
– Так не вспоминай! – снова взвился Вовка, но тут же осёкся и добавил: – Извини... На нервах просто второй день уже. Расслабиться надо как-то.
Я решил его больше не тревожить. Он и вправду был на взводе (что неудивительно). В таком состоянии любое неосторожное слово могло окончательно вывести из себя, и тогда об экспедиции точно можно будет забыть, а я всё ещё продолжал верить в то, что она у нас удастся.
За завтраком обсудили план действий. Решили, что я должен буду остаться в лагере и начать поиски клада, тогда как Вовка займётся поисками новых колёс или, хотя бы, починкой старых.
Когда плечистая Вовкина фигура скрылась из виду в направлении ближайшей деревни, я включил прибор и неспешно заковылял к оврагу. Пришлось несколько раз останавливаться, чтобы выкопать пять водочных пробок, консервную банку и кусок какой-то внушительной ржавой железяки. Благодаря этой штуке я усвоил, что прибор по-разному реагирует на чёрный и цветной металлы. В дальнейшем это значительно облегчило поиски, так как чёрного металла в земле оказалось слишком уж много, и копать я решил только «цветняк».
Обследование ямы начал сверху, обойдя её по периметру. Спустился чуть ниже по склону и сделал ещё один обход. Чем ниже я спускался, тем сильнее сужались круги. При этом я чувствовал себя коварной акулой, караулящей жертву. Ну, или коварным акулом...
На пятом круге раздался чёткий цветной сигнал. Лёгкая порция адреналина взбодрила после длительного монотонного нарезания кругов. Выкопав совсем небольшую ямку глубиной не более двадцати сантиметров, взору предстала крупная монета, размером с приличную медаль. Из-за налипшей грязи я долго не мог разобрать, что именно удалось отрыть.
О, как же я тёр ту монету! Как дрожали от предвкушения пальцы! А как хотелось прыгать от радости, когда убедился, что это именно то, что мы ищем! Монета! Старинная! Серебряный рубль с профилем императора!
Не могу сказать, что я азартный человек, но в тот момент полной мерой ощутил, что такое настоящий азарт. Не разглядев года чеканки и не определив личности императора, сунул монету в карман.
От улыбки трескалась щека, по спине стекала капелька пота, а я продолжал старательно чесать катушкой молодую весеннюю траву. Представлял, как Вовка забудет о своих горестях, застав меня, возлегающего верхом на куче драгоценностей и повелевающего торжественно перенести триумфатора на заслуженное место воздаяния почестей. Представлял, как будем с ним танцевать победную джигу вокруг вечернего костра, как выпьем кефира за сбывшуюся мечту детства, как поверим в то, что чудеса в жизни, пусть и редко, но всё-таки случаются…
Вдалеке послышался гул работающего двигателя. Я обернулся на звук и увидел приближающийся к лагерю «УАЗ Патриот».
Не было ни предчувствий, ни осознанных волнений. Было слишком сложно выйти из состояния восторга и ликования, и переключиться на что-то другое. Особенно на волнения или опасения. Мне даже оторваться от своего занятия было сложно, поэтому я сначала убедился, что машина едет именно к лагерю, а не мимо него, и только тогда решил вернуться.
«Патриот» припарковался метрах в десяти от палатки, из него неспешно высыпала наружу вчерашняя четвёрка. Один из них – в оранжевых резиновых сапогах – бесцеремонно присел у нашего котелка и, приоткрыв его, понюхал содержимое, после чего бросил крышку на землю и, брезгливо сморщившись, вытер руку о штанину.
Только теперь, глядя на эту бесцеремонность, в душу закралась лёгкая тревога.
Я уже шёл к лагерю, и мужики определённо меня заметили, но при этом продолжали всем своим видом выказывать неуважение. Самый высокий из них демонстративно помочился в тлеющий с вечера костёр и что-то сказал другому, коренастому. У того от чего-то было красное, даже бордовое лицо. В ответ он хрипло рассмеялся, подошёл к Вовкиной машине, пнул ногой спущенное колесо, затем встал на него сверху и запрыгнул задницей на капот.
От такой наглости вчерашних потерпевших на смену волнению пришло справедливое возмущение. Прибавив шаг, откинул в траву металлоискатель и поудобнее перехватил лопату. Они это заметили и встали в ряд, обернувшись ко мне. Краснолицый же продолжал сидеть на капоте внедорожника.