Страница 21 из 52
Прекрасное время для работы. Когда день еще не успел заполниться проблемами, хаосом и нерадивыми студентами, которых хотя и было меньше в количественном выражении, но их качественный состав нередко представлялся катастрофой.
Однако пока часы показывали 8:50 Екатерина Дмитриевна Нарышкина, доцент кафедры английского языка и литературы факультета переводчиков, была полна сил и энергии. В ее ежедневнике сегодня значились две пары, зачет у второкурсников и собрание на кафедре. И день, несмотря на дождь, продолжавший ошалело стучать по подоконникам и беззастенчиво забрасывающий частые капли в открытую форточку, просто не мог быть плохим.
Нарышкиной повезло и в том, что в кабинете она оказалась одна. И если бы ум преподавательницы был чуть менее рациональным, она смело могла рассмотреть в этом нечто мистическое. Но в сказки Катерина Дмитриевна не верила с ранней юности, и потому, воспользовавшись уединением, заварила себе крепкого зеленого чаю с жасмином и, расположившись в своем рабочем кресле, открыла монографию профессора Ronald W. Langacker, недавно заполученную и увлекшую сильнее иного бестселлера.
К действительности ее вернул вежливый стук в дверь и скрипучий всхлип петель, когда эту самую дверь распахнула та самая рука, за мгновение до этого нарушившая тишину, царившую на кафедре.
Катерина Дмитриевна очнулась, сделала глубокий вдох свежего воздуха, наполненного влажностью дождя и ароматами сирени, и взглянула на вошедшего.
- Аскольд, - улыбнулась она при виде своего любимого студента. – Вы почему не на занятиях?
Аскольд... не то чтобы именно высокий, но долговязый, весь вытянутый, с длинным лицом, длинной шеей, в длинном черном плаще махнул ей длинными пальцами и широко растянул свои длинные-длинные губы в ответной улыбке.
- У нас со второй, Катерина Дмитриевна! – торжественно объявил он. – Можно?
Она кивнула и убрала в сторону электронную книгу и чашку.
Арсентьев, именно такую фамилию носил гений с факультета германской филологии, потоптавшись немного на пороге, прошел поближе к столу и выложил на него из кармана пред ясны очи Катерины Дмитриевны пестрый флаер в красно-черных тонах, на котором ярче всего бросалась в глаза надпись Centro.
- Вот, - снова заговорил Аскольд, и даже голос его казался тягучим, словно добавляющим длины росту и протяженности – речи. – Мы в пятницу с ребятами играем в Ривер Сити. Первый раз. Придете?
Она ответила не сразу. Несколько минут рассматривала полиграфическую замануху, гипнотизирующую своей мрачностью и навевающую мысли о Трансильвании, потом перевела взгляд на студента.
- Спасибо. Я… я подумаю.
- Неа, не подумаете, - криво усмехнулся Аскольд. – Вы уже решили, что не придете. А я хочу, чтобы именно подумали. Ну, правда… вы же всегда… в меня верили…
- И верю, - подтвердила Катерина и кивнула на стол. – Но начало концерта несколько неудобно для меня.
- 22:00 – детское время! Да и пятница же!
- Я подумаю, обещаю.
- Слово даете?
Она улыбнулась и спросила в ответ:
- С допусками все в порядке?
- Не-а! – засмеялся Аскольд.
- Как так?
- С допусками не в порядке, а отлично – два автомата, один вероятен. Ну и остальное – ерунда.
- Прекрасно! – похвалила Катерина Дмитриевна и добавила задумчиво: – Если бы у всех моих студентов дела обстояли так же.
- Некоторые здесь вообще непонятно что делают! – вдруг рассердился Аскольд и нахмурил свои длинные брови.
- Действительно…
- Катерина Дмитриевна… Я очень хочу, чтобы вы пришли.
- Я мало разбираюсь в альтернативной музыке, Аскольд, - сказала Нарышкина прорвавшимся преподавательским тоном. И тут же улыбнулась, сглаживая впечатление.
- Вот вам и повод разобраться, - рассмеялся студент. – Ладно, вы извините, что пристаю. До третьей пары?
Преподавательница кивнула, и не успела за любимым студентом закрыться дверь, как она снова уткнулась в научный труд знаменитого заокеанского заслуженного ученого мужа в отставке. Но долго находиться в его обществе ей не довелось. Звонок из отдела кадров, одновременно радостный и не ко времени, снова вернул ее к повседневности. Прощебетав в трубку: «Да-да, уже лечу!», Екатерина Дмитриевна Нарышкина, улыбаясь предстоящему отпуску, который после официального заявления станет совершенно реальным, выскочила из кабинета кафедры, громко дважды провернула ключ в замке и вдохновенно нажала кнопку вызова лифта.
9:23
Характерный дзеньк о прибытии лифта на ее этаж раздался почти сразу. Дверь раскрылась. И она наткнулась на самодовольный темно-серый взгляд весьма знакомых глаз.
- И снова здравствуйте, Катерина Дмитриевна! – широко улыбнулся Писарев, внимательно разглядывая ее. По лестнице кубарем скатилась кучка студентов, но, по счастью, вся кучка свернула за угол, в сторону коворкинг-центра. И они снова оказались один на один.
Катерина вздернула подбородок и решительно переступила порог лифта. Резко отвернулась и нажала кнопку нужного ей этажа. Если быть точным – следующего за нужным. Так был устроен лифт, и к отделу кадров приходилось либо подниматься, либо спускаться на один этаж. В зависимости от настроения. Но, видимо, несколькими секундами, которые были необходимы для того, чтобы проехать на этот этаж, Писарев решил воспользоваться на полную катушку. Шагнул к «преподше» и извергнул из неопознанных глубин собственного сознания следующую максиму:
- Я вам говорил, что вы глазами убить можете?
- Я не конспектирую ваши измышления, - ответила она, не оборачиваясь.
- А мне ваши – приходится… Ка-те-рина Дми-триевна, - он уткнулся носом ей в макушку и потянул в себя аромат ее волос. – И пахнете еще лучше, чем смотрите.
- Вы соображаете… - продолжение фразы она оформила в отчаянные движения головой.
- Неа, - довольно протянул Писарь. – Стой, не дергайся.
- Псих! – выдохнула она и отпрыгнула… на несколько сантиметров. Бо́льшим кабина лифта не располагала. И в это самое мгновение прозвучал очередной кайфоломный писк. Двери торжественно открылись, представив следующему этажу на обозрение забившегося в угол доцента кафедры английского языка и литературы и замершего перед атакой бородатого тридцатипятилетнего студента-«персоведа».
- Тебе тут выходить? – хрипло выдохнул Писарь, глядя на пустой коридор – видимо, вызвавший лифт страждущий отчаялся ждать и свалил пешкарусом.
- Ннннет… - раздался потусторонний звук.
- Тогда поехали дальше, - он шандарахнул по кнопкам – куда-то на самый верх пятнадцатиэтажного корпуса лингвистического университета. Дверь плавно закрылась. И Писарев снова повернулся к Нарышкиной. – Последний раз спрашиваю. Зачет отмените?
- И не подумаю!
- Вы понимаете, чем вам это грозит?
- А вы? – насмешливо поинтересовалась Катерина.
- А я… - он практически облизнулся. И в мгновение оказался в одном углу с ней, низко наклонился к ее уху, сдул в сторону рыжий локон и прошептал: - А я с ума от вас схожу.
- Оно и видно!
- Но вам же это нравится.
- Не льстите себе.
- Я всего лишь наблюдаю вашу реакцию, - еще тише мурлыкнул Писарев ей на ухо, и его ладонь легко легла на ее талию, где задержалась совсем ненадолго, продолжив путешествие вверх по блузке – прикоснувшись к животу и ребрам. И замерла у основания груди, там, где под тканью начиналось кружево бюстгальтера. – Сейчас… нравится?
- Нравится…
- Вот!
- Вам!
- Да я вообще в восторге! – его ладонь скользнула еще выше, добравшись до пуговиц блузки. И указательный и средний пальцы умудрились пробраться внутрь, пощекотав кожу. – Отменяйте к чертям зачет!
- И лишить себя удовольствия влепить вам двойку?
- И доставить себе удовольствие прямо сейчас. Поехали отсюда, а? – он резко отодвинул кружево и чуть сжал пальцами сосок. Видимо, в качестве стимула для принятия скорейшего решения.
Едва уловимым движением она обернулась в его руках вокруг себя и оказалась с ним лицом к лицу. Приблизила губы к его уху и проговорила рвано и хрипло:
- Если из-за тебя меня уволят – ты вообще забудешь, что такое удовольствие.
- За роман со студентом? Я совершеннолетний, Катерина Дмитриевна, и готов взять вину на себя. Если меня… - он наклонился ниже и в самые ее губы прошептал: - … если меня отчислят, расстроитесь?
Она уперлась руками ему в грудь и оттолкнулась от него, ничего не говоря. Но сделала это совершенно зря, потому что теперь его лапища оказались у нее под юбкой, пробираясь к ягодицам.
- То есть по-хорошему не хотим?
- Прекрати сейчас же! – взвизгнула она и принялась усиленно отряхивать его руки с собственного тела.
- Что? Завелась, да? – хохотнул он.
- Меня не заводят двоечники и лентяи!
- Врете вы все, Катерина Дмитриевна.
Последнее прозвучало бы довольно обиженно, если бы не сверкающий взгляд из-под полуопущенных смоляных ресниц. Мгновение, и она уже ощущала его губы на своих в настойчивом и одновременно дразнящем поцелуе. Его язык скользнул по ее коже, коснулся вершинок губ, ложбинки между ними, ниже, заставляя рот раскрыться, в то время как его пальцы теперь уже мягко гладили шею.
Все закончилось в одну секунду.
Очередной звуковой сигнал лифта. И Писарев оказался на другом конце маленького пространства внутри кабинки. Дверь раскрылась.
Катерина выдохнула и выскочила в коридор, на ходу застегивая пиджак. Тридцатипятилетний второкурсник тяжело задышал. И нажал на кнопку первого этажа – будто бы снова включаясь в реальность.
10:52