Страница 55 из 101
Проще идти по лесному бездорожью, утопая по щиколотку в необычайно мягком моховом ковре или нарочно загребая носками подбрасывать вверх золотисто-алую листву, и смотреть, как она осыпается наземь пестрым шуршащим дождем. Проще уклоняться от облетевших веток или, пригибаясь очень низко, продираться через шиповно-можжевеловые заросли. Проще постоянно снимать с лица тонкие липкие нити паутинки, и долго и с хохотом отряхиваться от набившейся за шиворот иглицы. Проще кланяться, через боль в пояснице, каждому подозрительно притаившемуся золотому или коричневому листику, потому что толком не помнишь, где и как прячутся лисички, как маскируются моховики, и на какие хитрости сподобятся белые грибы и красноголовые подосиновики.
Проще нагуляться по лесу до подозрительно пустой головы, до гудения в ногах, до одеревенелости всех мышц, чем с комфортом раскатывать по лесным дорожкам на машине, выковыривая грибную братию не отрывая зада от мягкого сидения. Да и собирать грибы надо не в застланный клеенкой багажник, а в плетеную корзину, или на крайний случай пластмассовое ведро. И когда идешь, не стоит ножом размахивать, словно мальчуган сопливый. Нож должен в кармане лежать, и только после того, как перед боровичком или даже простой сыроежкой спину согнешь, тогда можешь вытаскивать перочинник да срезать аккуратно. А еще дерном или мхом прикрыть срез ножки, повиниться перед грибочком да поблагодарить лесного хозяина за дар щедрый, а то и не поскупиться и свое подношение оставить… ну, хотя половинку бутерброда с сыром. Бредни? Пусть так, но Андрей интуитивно чувствовал, что надлежит делать именно так, и никак иначе…
Тонкая нить воспоминаний с каждым шагом делалась все крепче, образы прошлого и настоящего перепутались, смешались. Незаметно для себя Андрей стал находить между ними общие черты: почти пустая бутылка с безвкусной водой, бездорожье, усталость. Все было настолько привычным и знакомым, что Прохоров едва окончательно не потерял счет времени. Еще бы день за рулем, почти бессонная ночь. Порой ему начинало казаться, что он просто, как лет десять назад, пошел за грибами. И выдуманная корзинка казалась ему более реальной, чем штатив, натерший плечо рычагами уровня высоты.
-- Я больше не могу… -- тихий шепот Аленки мигом все расставил на свои места. Не было ни грибов, ни грез наяву, ни знакомого лесочка. Впрочем, и окружающую их чащобу назвать лесочком мог только распоследний идиот с ярко выраженным косоглазием и дюжиной умственных хворей.
Журналистка мягко опустилась на купину суховатого порыжевшего мха, обхватила колени руками, опустила подбородок. Губы плотно сжаты, во взгляде безразличие. Похоже, девушку больше не волнуют ни испачканные джинсы, ни ползающие на приволье козявки, ни грядущие проблемы и разносы на работе, ни лиловеющий синяк на лице, отчего обычно веселая и живая мордашка Аленки напоминает маску персонажа средневековой комедии, у которого пол-лица расцвечено улыбкой, а вторая половина залита непритворными слезами. Только у Стреловой вместо усмешки -- горестно опущенные уголки губ, вместо соленых капель – окаменевшая до бесчувственности щека. Это же с какой силой ударил, мерзавец?!
Владик молча плюхнулся рядом, вытянул ноги, ритмично стал растирать ладонями колени, прошипев какое-то ругательство. Андрей удивленно приподнял бровь, вспомнив, смущенно хмыкнул: Серов как-то проболтался, что пацаном на скейтборде по поручням лестниц катался безо всяких наколенников и налокотников, вот и доездился до рассаженных коленных чашечек. Каково ж ему-то такую нагрузку, а ведь ни слова жалобы. Роман озадаченно терроризировал телефон. Мобильник на последнем издыхании высветил на экране время – пятнадцать часов одиннадцать минут, абсолютно пустую батарейку и тоскливо мигающую пирамидку в окошке сети. Пискнув, телефон вырубился окончательно. Роман со вздохом сунул бесполезную трубку в карман, лег на спину, лениво глядя на покачивающиеся верхушки деревьев, сквозь которые едва просматривалось свинцовое осеннее небо. Невера, тяжело дыша, повалился на четвереньки, так и стоял не в силах принять более сподручную для отдыха позу.
Андрей сел, привычно скрестив ноги, как когда-то на тренировках. Из этого положения он с одинаковой легкостью мог и просто подняться, а мог и взвиться в воздух, нанося противнику прямой удар чуть вывернутой стопой в голову.
Говорить никому не хотелось. Да и о чем болтать-то? Часов восемь по лесу шастают и ни дороги, ни деревни, ни указателя. Ни толковых предположений - где очутились и, самое главное, как отсюда выбираться.