Страница 54 из 101
-- А если бы камера в руках была, -- Роман сердито отплевывался и отряхивался от пыли, -- то в воздухе бы завис…
…Припомнив давешнее катание, Андрей улыбнулся. Чудаков нахмурился, принимая усмешку на свой счет, чертыхнулся сквозь зубы, но в открытую задираться не стал. Прохоров хмыкнул, эффект воспитательного воздействия на лицо, впрочем, и на лице тоже. Может, и не стоило так кулаки распускать: по Ромке заметно, что крепенько ему вчера досталось. Но, глянув мельком на непривычно молчаливую Аленку, с заплаканной мордашкой да с багрово-фиолетовым синяком на скуле, на красные от бессонной ночи и с трудом сдерживаемой ярости глаза Владика – Андрей понял, правильно врезал, подонков надо учить, пока они законченной мразью не стали.
А если бы не он вчера принялся Ромке мозги вправлять, свернувшиеся набок от свежего воздуха да неординарного положения, то Владька бы точно на оператора кинулся, и неизвестно кто бы кого отметелил. Скорей уж худощавый репортер плюх бы нахватал. Хотя… бывает, что злость да отчаяние и силу ломит.
Роман пытался идти быстро, но получалось плохо. Жгуче пекло в боку, на плече – мало симпатичный кровоподтек. Сильно ударил сукин сын, до сих пор рука онемевшая, даже пальцами шевельнуть и то больно, не то что кофр опостылевший на другое плечо перекинуть. Башка звенит, да и подташнивает малость. Оп-па, опять мушки золотистые мельтешат перед глазами. Ощутимо качнуло в сторону. Ни-че-го. Главное из этого долбанного леса выбраться, да дома доехать, да отлежаться денек-другой. А там и поговорить можно будет, прочитать одному козлу поучительную лекцию на тему: как вредно для здоровья вмешиваться не в свое дело. Ишь, рыцарь выискался… еще и посмеивается…
Полночи Чудаков ерзал и ворочался, старясь улечься так, что бы меньше болело. Укладывать его, несчастного, избитого, поудобней, а тем более жалеть никто не собирался. Пришлось самому едва ли не ползком добираться до устроенного Ленкой по другую сторону костра лежака, и мерзнуть до общего подъема.
А стоило чуток приноровиться да притерпеться, как в голове тут же зашевелились мысли о мести. Посчитаться хотелось до зубовного скрежета. И девку бы неплохо на место поставить, а вот Андрею… баню бы кровавую устроить, в самый раз… Идея оказалась настолько соблазнительной, что, продираясь сквозь колючий кустарник, Роман не переставал так и этак прокручивать представившуюся перед мысленным взором картинку: Андрей с расквашенной мордой, захлебываясь соплями и слезами, ползает на коленях жалко вымаливая прощения, едва ли кроссовки не целует.
-- Мальчишество, -- одернул себя Рома, -- но… почему бы и нет… есть парочка приятелей, с которыми на сей счет перетереть можно… -- воодушевившись он даже зашагал чуток быстрее, а в серовато-карих глазах загорелся нехороший огонек.
Странное дело, чувство голода как-то притупилось, да и усталость после пережитого куда-то схлынула. Идти было легко и даже... радостно. Вот уж точно магия золотой осени. Янтарная метель опадающей листвы, шелестящий ковер под ногами, стеклянная тишина и пронзительная свежесть. В городе и не увидишь, и не почувствуешь. Андрей любил гулять по лесу именно такой порой. Покуда земля еще не раскисла от частых дождей, покуда не мерзнешь в ветровке накинутой на свитер…
-- За грибами поутру, до зорьки еще, вставать надо, покамест лес спит. А дойдешь до прилеска – тут и солнышко из-за макушек выкатится да в травице росной заиграет. Эх, нема мне атхланы, а то бы походили мы с тобой, внучек, по лесу…
Андрейка долго думал, что же это за загадочная такая «атхлана», у деда спрашивал, а тот только усмехался, а сейчас уж и подавно ничего не объяснит. И по лесу вместе не походили: то Андрей малый был, то дед слабость чувствовал да на нездоровье жаловался, а потом и вовсе не стало деда. Однако лес Андрей полюбил, пусть и не особо много набирал грибов, и то половина из них -- поганки несъедобные, ну, пусть не поганки, а всего на всего ложные опята. Только не в грибах дело, просто ходишь, глядишь, слушаешь. И ни одной мысли, вроде бы и есть о чем поразмыслить, а думать ни о чем не хочется. Словно свежий ветерок разметал не только остатки сладкого утреннего сна, но и все раздумья, желания, мечты. А ведь здорово-то как -- бродить по лесу с легкой головой! Ноги путаются в мягкой, по-осеннему ломкой и почти безжизненной траве, штаны промокли до колен от обильно выпавшей росы. Бывалые грибники по лесу в кроссовках не шляются, но прорезиненные сапоги, натирающие пятки – ну уж нет! Лучше хлюпающие кеды. Лучше ободранные об мелкие колючие веточки руки да продолговатая ноющая царапина на щеке, чем низко надвинутый на глаза козырек кепки. Но почему лучше – он не знает, и даже не понимает, и, верно, никогда не поймет. Да и никому не надо это понимание, жить без него куда как проще.