Страница 21 из 101
Глава 7.
Выше голову! - сказал палач.
Народная мудрость.
Изощряться в словесном остроумии и знании великого и могучего русского языка Владику скоро наскучило.
…Черные мрачные тучи,
Твердый, притоптанный снег.
На слом головы лететь с кручи,
Срываясь в стремительный бег...
Стихотворение, написанное десять лет назад, вдруг возникло так отчетливо, словно эти годы начисто стерлись из памяти, как будто их и не было. Не было памятного выпускного в школе, когда перепившихся до зеленых чертиков пацанов потянуло в «горы» -- проверить кто есть кто, и кто кому настоящий друг. Гор в городе не оказалось, зато быстро нашли замену — недостроенное здание в шестнадцать этажей. С пьяных глаз море по колено, многоэтажка по... пейджер. Исхитрились так забраться, что для возвращения альпинистов-энтузиастов на грешную землю пришлось вызывать спасателей с раздвижными лесенками. Спасибо добрым людям, не поленился кто-то, звякнул. Просто чудо, что никто не разбился, и ни в чью башку не втемяшилась идиотская мысль «полетать».
Словно и не было пятилетней беготни по коридорам института. На журфак поступал на спор, лучший дружок на «слабо» подловил, ударили по рукам, пошли вместе документы подавать. Он, Влад Серов, мечтавший о карьере гениального шоумена или крутого продюсера, поступил, сдал все на балл выше проходного. А Генка, который спал и видел себя в роли модного телеведущего, слетел на творческом конкурсе. Владик хотел было документы забирать, и чесать туда, куда и собирался — в институт управления. А потом поразмыслил и решил, что телевизионная журналистика, шоубизнес и продюссирование — профессии родственные, и одно образование другому помехой не будет. А ежели захочется для удовлетворения собственных амбиций еще один дипломчик в общедоступном месте приколоть, то только в путь.
Словно и не было большой и чистой любви, с бесконечным конфетно-букетным периодом и высокой романтикой не проверенных временем чувств. Не сложилось, не срослось, не склеилось. Локти кусать и разыскивать виноватых – бесполезно, сам лопухнулся. Вел себя как дурак. По несколько раз в день набирал ее номер, часами болтали по телефону, так что аппарат не выдерживал, и садилась батарейка. А потом удивленно разглядывал погасший экран – вроде бы только начали говорить. Он мог бы в избытке и от всего сердца одарить ее комплиментами, так что при разумном использовании хватило бы на дюжину красавиц. Но замечая новую кофточку, и стильную прическу, он терялся, и не мог выдавить из себя даже простой банальности, вроде: «классно выглядишь» или «тебе идет». Пусть тривиально, но по здравому размышлению это лучше, чем ничего. Владик, молодой тусовочный журналист, легко добывал приглашения на самые крутые вечеринки, его спутница всегда была в центре внимания, он восторгался ею, любовался. А потом провожал до подъезда, молча топтался, мямлил нечто маловразумительное.
За романтическим ореолом Владик прозевал момент серьезного разговора. Хотя к объяснению готовился почти каждый вечер, мысленно по сто раз проверяя каждую фразу. Целые монологи, с цветистыми по-восточному оборотами и изящными речевыми фигурами произносил, а надо было сказать только четыре слова. Но заветное заклинание так и не было озвучено. Он снова промолчал. Акула пера. Ха. Три раза «ха». Дятел клавиатуры…
Отрепетированные признания показались блеклыми и сырыми, от бойкости не осталось и следа, хваленая коммуникабельность испарилась. Он будто онемел, а надо было говорить. Говорить все, что придет на ум, пусть нелепо, пусть путано, пусть немного скабрезно. Молчание губит любовь, недосказанность рождает обиду. И только пошлые и приземленные мечты о совместном бытие зажигают в глазах девушки огонь безумного счастья. За данную истину он по молодости заплатил слишком высокую цену. Критическая точка была преодолена, а за ней, согласно всем законам и канонам, последовал спад. Все закономерно, все понятно, но больно. Кубарем с горы лететь – это куда милосерднее, чем ее бесхитростные отговорки, опущенные при встрече очи, молчание в телефонной трубке. Делать что-либо – бесполезно. Владик понимал это разумом, но смириться не получалось. Он совершал все возможное и невозможное, но… умершее чувство нельзя воскресить, можно только продлить его агонию…
Словно и не было странной, непонятной, но интересной дружбы с Ленкой Стреловой. Кто сказал, что парень с девушкой не могут быть просто друзьями? Враки! Могут! На протяжении всех лет одна дружба и ничего кроме дружбы. Учились в одном ВУЗе, на одном потоке, но на разных курсах, а познакомились на телеке.
Влад со второго курса подвизался на Класс-ТВ, и ко времени получения диплома уже считался молодым, но талантливым журналистом. У Аленки это была первая практика в жизни. Девушка, с видом загнанного в ловушку зверька робко ютилась на подоконнике, на суету и показное мельтешение сотрудников телеканала смотрела как заяц на клыкастых и до зубов вооруженных охотников. Практикантка, сразу видно. Владику припомнились свои мытарства в статусе стажера, когда тебя шпыняют все, кому приспичит продемонстрировать свою значимость. Подошел, шутливо поздоровался. В ответ на добрые слова сострадательному Серову поведали, что: 1) на Класс-ТВ она проходит практику, 2) сидит на подоконнике с восьми утра, (а было уже полшестого), 3) журналист, к которому ее определили, так и не появился, и мобильный не доступен. Жалобного взгляда Владик не выдержал, стянул девушку с насиженного места, за руку отволок в корреспондентскую, поставил в известность редактора, что берет практикантку себе, и с чистой совестью спровадил студентку домой.