Против правил

Рассел, глуша тошноту, курила, вела свой рассказ, а видела охваченный пламенем крейсер, капитана с разбитым коленом, которого она тащила на себе. Пилот Юждин Финчер прикрывал их отход, оттесняя струёй огня Чужого. Тварь отпрыгивала назад, закрывала голову, уклоняясь от огня, но упорно продвигалась вперёд.

- Капитан, старпом, скорее! – орал Финчер. – Давайте на шлюпку и готовьтесь к отстыковке! Я придержу его!

- Иди! – Винсент Бёрк, морщась от боли, оттолкнул Рассел. – Готовь шлюпку! Я сам доковыляю!

 Дорога была каждая секунда.

     

Рассел домчалась до площадки спасательных шлюпок, открыла шлюз, включила систему отстыковки. Её товарищи были совсем рядом, когда Чужой понял, что добыча ускользает и с рёвом бросился грудью на струю огня, схватил передними лапами Финчера, ударом хвоста отбросил кинувшегося ему на помощь капитана. С такой силой, что Винсент Бёрк ударился головой о стену, и остался лежать неподвижно.

- Назад, тварь, назад! – отчаянно заорала Рассел, выскакивая из шлюпки и направляя в голову Чужому струю тысячеградусного пламени.

 

Монстр взвыл, бросил тело Финчера и, отворачиваясь от пламени, скользнул в боковой отсек. Рассел ещё раз пальнула по нему, схватила капитана и потащила на шлюпку. Чужому здорово досталось – панцирь его обгорел, одна лапа была перебита или вывихнута и висела плетью, из неё капала «кровь», прожигая дырки в полу, но зверь был ещё жив, и собирался бороться до конца.

Рассел едва успела затащить беспамятного  капитана на шлюпку и задраить шлюз, как Чужой снова выскочил в коридор. Она метнулась к пульту и нажала пусковую кнопку. Чужой не успел всего секунду, его когти царапнули по обшивке катера, и он понял что проиграл и заревел, пронзительно и яросто, и долго потом его рёв будет преследовать её в ночных кошмарах.

По всем законам физики Рассел не могла его слышать, но она слышала! Внутри себя.И тогда, когда взорвался «Сармат», и тогда, когда она вернулась на «Каллисто», и потом, много ночей спустя.

А когда шлюпка уходила от обречённого крейсера, она, вцепившись ладонями в вибрирующий от перегрузки пол, вслушивалась в другое. Прижавшись ухом к груди капитана, старалась уловить биение его сердца. И, когда услышала, почувствовала вдруг опустошение. Ни радости от того, что выжила, и что не одна – он тоже жив, не облегчение, что тварь уничтожена, а только страшную, изматывающую усталость.

Она была одна среди безмолвия космоса, на многие сотни парсек вокруг ни души. Вакуум с немой усмешкой смотрел ей в лицо чёрными провалами глазниц. И среди этой мёртвой бесконечности Рассел сама себе казалась бесплотным призраком.

 

Она встала, давя рвущийся наружу крик, подхватила капитана и потащила его к крио-капсуле. И белый свет хлынул в шлюпку, ослепил её, а взрывная волна тряхнула катерок так, что она, не удержалась на ногах. Она пролетела  вперёд и упала, больно ударившись головой о борт криокапсулы.

Когда она пришла в себя, то увидела в стекле заднего иллюминатора жёлто-оранжевым пятном догорающие обломки «Сармата». Голова болела, безумно хотелось спать, но Рассел прежде уложила в криокапсулу капитана, обмыла и перевязала его раны, подготовила вторую криокапсулу для себя, а потом села перед камерой, закурила сигарету и надиктовала рапорт о завершении экспедиции.

- В общем, друзья мои, - закончила она свой рассказ, - Чужой выглядит почти так, как нарисовал его Хиксон…

- Я Хадсон, мэм! – застонал бедный Кочеток. – Хиксон рыжий!

- Да, Хадсон, - добродушно улыбнулась Рассел , - всё никак запомнить не могу… Значит, слабые места у него вот здесь, на голове, - она показала на два симметричных нароста на овальном яйцевидном черепе, - тут нервные окончания, может быть, зачатки глаз, так-то тварь слепая… Потом , область подмышек, если поднял лапу – бейте туда, не ошибётесь. И брюхо. А вообще – куда попадёте, то и ладно. Главное, первым ударить успеть. Это в случае, если мы наткнёмся на взрослых особей. А так-то цель нашей поездки вполне себе мирная: забрать шахтёров, найти гнездо Чужого с яйцами – я помню это место – и уничтожить его.  Но если случилось то, о чём я даже боюсь думать, если нам придётся столкнуться со взрослыми тварями, тогда все способы хороши – вплоть до уничтожения планеты. Надеюсь всё же, что до этого не дойдёт…

После инструктажа команда помирала от безделья до ужина. Кто в библиотеке сидел, кто пошёл смотреть старый фильм "Чужие", кто в карты играть. Морган возился в пищеблоке. Рассел пошла к нему.

- Помочь? – спросила, входя.

- Ещё наготовишься, - пророчествовал напарник, - когда вернёмся.

- А что, ты таки уверен, что я за тебя замуж пойду? – от безделья, по инерции поддела его Рассел.

- А что, не пойдёшь? – притворно удивился Морган.  – А я завидный жених! У меня на веранде ящик апельсинов стоит!

- О! – Рассел села на табуретку. – Так это меняет дело! Но, - добавила она, - если за время нашей экспедиции апельсины испортятся , тогда не пойду.

- Не испортятся, - заверил напарник, - ящик специальный, антибактериальный. Ты сама-то как? – спросил он. - Может, съешь чего? Прошла тошнота?

- Пока не курю, не тошнит, - ответила Рассел, - а только сигарету в рот, блевать бегу.

- Надо же! – Морган улыбнулся и покачал головой. – Твой организм и то умнее тебя. Уже до такой степени перетравлен никотином, что больше и не лезет. Ну, и не кури, раз сам организм того требует.

- Я и не курю, - она посмотрела на часы, - три часа уже как.

- Это достижение, - согласился Морган, - давай тогда, чаю, что ли, попьём… Вечер скоротаем. А я тебе всё ж советую сходить в диагностер, Джо, - сказал он, - ты хоть сама успокоишься, что ничего серьёзного с тобой нет. Что здорова. А то впереди напряжённая работа, а тебя эти сомнения ещё выстёгивать будут…

- Не выстегнут, - заверила она, - я же работала как-то и раньше, правда? Мне ещё до Каира доктор Саади сказал, что моё время вышло, но я же работала…

  

Напарник подошёл к ней, обнял, прижал к себе.

- Бедная моя девочка… Я когда начинаю думать о том, насколько ты необыкновенная, то боюсь мозгами тронуться. Но ты всё же ляг в диагностер.

Рассел и последовала его совету. Только сначала дождалась отбоя, пока команда угомонится. Не хотелось, чтобы кто-то застукал её за подобным занятием. Конечно, старпом – не суперсолдат, старпом и заболеть может, но всё же – больной старпом на таком задании…Чем меньше команда будет знать, тем крепче будет спать. Капитан и так вон, смотрит на неё как-то странно, будто что-то спросить хочет и не решается.

Рассел тихонько прокралась мимо кубриков со спящими солдатами, миновала библиотеку, когда вдруг услышала негромкий разговор. Она остановилась, прислушалась, выглянула осторожно в боковой коридор. Хадсон и Хиксон. Сидят на полу на корточках, курят и моют её кости.

- Она ломает все стереотипы о тупых блондинках, - вздыхал в облаках сигаретного дыма Хадсон, - я не знаю, как к ней подъехать. Я даже сочинил в её честь стихотворение. Послушай-ка, - он глубоко затянулся, выдохнул дым и с чувством продекламировал: -

Я вас любил!

Так искренне, так нежно!

Но вы со мной!

Фригидней бабы были снежной!

- Если хоть немного понимает в поэзии, оценит, - заверил его Хиксон.

   

Рассел вышла из-за угла и сообщила застуканным на месте преступления бездельникам:

- В поэзии я понимаю ровно настолько, чтобы объективно оценить –  текст твой, Хадсон, безнадёжно бездарен. Мой напарик Кейс Морган назвал бы его гормональным высером и сказал бы, что им только подтереться. Спать ложитесь, - устало добавила она, - а то по наряду схлопочете, - и пошла дальше, но её догнал шепоток в спину:

- Запомнила наконец-то!

- Наряд по кухне завтра! – бросила через плечо, не оборачиваясь, Рассел. – Обоим!

 

Больше никаких реплик вслед она не услышала, благополучно дошла до диагностерской, разделась, легла под сканер.

Четверть часа спустя, тяжело дыша и чувствуя, как толчками пульсирует кровь в висках, она читала отчёт о физическом состоянии своего организма. Отклонений не было. Даже в дыхательной системе. Даже небольших очагов затемнения в лёгких. И со стороны пищеварительного тракта тоже никаких нарушений не следовало. Ни даже поверхностного гастрита. Рассел была здорова. Она бегло пробежала пробежала последние строчки медицинского отчёта и подошла к заключению: «Многоплодная беременность 13 недель, без патологий».

- Что? – вслух сказала Рассел.

 

Её будто ледяной водой облили. Очертания комнаты поплыли перед глазами. Она вцепилась в подлокотник кресла и более внимательно, вчитываясь в каждую строчку, просмотрела каждый абзац отчёта, и нашла тот самый, что пропустила.

Органы малого таза. Яичники в норме, в правом определяется жёлтое тело размером… Так, это не важно. Размеры матки… Тоже не важно… А, вот. В полости матки определяются два плода, приблизительный вес 28 и 27,3 грамма, сердцебиение в норме, носогубный треугольник визиализируется, ширина воротникового пространства…

- Что это такое? – прошептала Рассел. – Что это за данные? Чьи это данные? Откуда это в моём отчёте? Что ты хочешь сказать, чёртова машина?

   

Чувствуя, как её трясёт, ничего не понимая, не соображая, бледная, перепуганная, с выступившими на висках капельками пота, она снова забралась в диагностер и запросила включить изображение полости матки.

   

Она лежала на обитой термопластиком кушетке и тупо смотрела на экран, где в трёхмерном изображении показывали беспрестанно двигающихся, меняющих своё положение два человеческих пупсика. Отчётливо были видны тоненькие ножки и ручки, линия позвоночника, головки, где в профиль отлично просматривались крошечные носики, закрытые глазки.

 

Рассел отупело смотрела на экран, не имея сил провести параллель между изображением и тем, что это происходит внутри её тела. Потом рывком села на кушетке, отёрла мокрое от пота лицо, сжала ладонями пульсирующие виски. Это было невероятно, фантастично, этого быть не могло, но это было.

Рассел была беременна. Она понесла от Моргана, с которым провела одну-единственную ночь, которую он – во всяком случае, он дал ей так понять – не помнит. Больная бесплодная женщина – и сразу двойня. От мужчины, который значил для неё весь мир.

Рассел встала, подошла к зеркалу, оглядела себя в профиль. Вот почему тошнит от сигарет. Вот почему постоянно хочется есть. Вот откуда такая прибавка в весе. И талия сгладилась, и, если присмотреться, живот снизу уже начинает выпирать вперёд. Именно, не как наетое пузо, а как беременный живот. И грудь. Рассел осторожно приподняла груди ладонями, ощущая тяжесть и слабое, неприятное покалывание внутри. Грудь стала чувствительной, нервной. Вот почему это всё. Не гормональный никакой не сбой.

Так не могло быть. Таких чудес не бывает. Но так было. Беременная, двойня, никаких патологий. Все здоровы, впереди весь мир, вся жизнь. Если бы только не одно но.

Рассел так явственно представила перед собой тёмную хитиновую морду Чужого, пасть, полную длинных блестящих клыков, и тонкие когтистые лапы – одна захватывает её за горло, а другая с размаху погружается в живот… Она вскрикнула, закрыла живот руками, тяжело осела на стул и разревелась в голос.