Страница 85 из 147
Гребешок, услышав по два выстрела сначала с той стороны, где был Агафон, а потом с той, где был Налим, притаился и ждал продолжения. Ни Лузы, ни Эльки рядом не было, ветки потрескивали где-то далеко, сразу в нескольких местах. Поди-ка разберись! Трудно жить без пистолета... В общем. Гребешок подумал, что в его безоружном положении сейчас лучше всего не выставляться, а мирно заховавшись куда-нибудь, переждать, пока вооруженные люди будут выяснять отношения между собой. Именно поэтому он юркнул в тот же самый ельник, где прятался Налим, только метрах в тридцати-сорока подальше от просеки.
Луза, естественно, после выстрелов с двух сторон прекратил беготню. Треску и шороху он перед тем произвел много, но как только услышал два выстрела, произведенные Агафоном, инстинктивно шарахнулся в противоположную сторону. Тут грохнул выстрел Налима, затем два - по Налиму, как раз с той стороны, куда топал могучий детинушка. И как-то само собой получилось, что Луза, ощущая себя одиноким и безоружным, а также слишком заметным, очертя голову дунул в глубь леса, подальше от дороги, по старому принципу "куда глаза глядят".
Он промчался метрах в двадцати от притаившихся за елками Штыря и Чики, производя столько шума и треска, что можно было подумать, стадо кабанов прет.
- Вон он, зараза! - Чика увидел силуэт бегущего в промежутке между деревьями, ухватил "Макаров" двумя руками и грохнул.
Фьють! Луза остался цел, но зацепился кроссовкой за торчавший из земли толстый корень и грохнулся, треснулся макушкой о боковину подгнившего пня, да так крепко, что отрубился почти на минуту.
- Готов! - самодовольно прошипел Чика Штырю, который располагался в паре метров от него. - Лег как миленький! Вон, штаны с кроссовками из травы торчат.
- Ну и хрен с ним, - отозвался Штырь. - Теперь надо этого делать, который в ельнике. Обходи его справа, а я пошумлю немного. Может, обозначится...
Один за всех и... Каждый за себя
Агафон тем временем сильно беспокоился. Три выстрела в той стороне, где находился Налим, долго не имели продолжения. По разумению Агафона, это могло означать, что все кончилось плохо. В то, что Налим мог одним выстрелом положить двух неприятелей, как-то не верилось. Даже двумя или тремя. Но при этом чуткое и опытное ухо экс-старшины милиции уловило тонкие различия в звуке пистолетных выстрелов. Ему было почти на сто процентов ясно, что стреляли из нескольких разных систем оружия, причем выстрел из "стечкина" был первым, а "стечкин" был только у Налима. Стало быть, одного из двух выстрелов, которые прозвучали вслед за этим, вполне хватило, чтобы отправить Налима к его, как он сам утверждал, дворянским предкам Налымовым. А это, в свою очередь, могло означать, что все остальные, не имея оружия, сейчас прячутся, и Штырь с Чикой ищут их, как охотники дичь. Волновало Агафона и другое обстоятельство. Все-таки время полуденное, от Мухановска не так уж и далеко, да и вообще летом в лесу много народа. У кого-то полянки с травой, которую косить надо, кто-то грибы и ягоды ищет... Ясно, что выстрелы, даже редкие, могут привлечь внимание. Конечно, далеко не каждый, даже лесник с ружьем, сунется поинтересоваться насчет причин, но стукнуть кто-нибудь может. Правда, надо еще убедить ментов, чтобы приехали, тем более, сколько их там, в Мухановском райотделе, даже если сосчитать всех участковых по селам? Раз, два и обчелся. Однако могут в область позвонить, вдруг действительно нагрянут?
Одиночный выстрел, который Чика произвел по Лузе, Агафона и вовсе поверг в уныние. Он понял, что лавровцы кого-то нашли и пристрелили. Агафон прикинул, что стреляли довольно далеко от дороги. Должно быть, те, кто уцелел, скорее всего, решили убежать в глубь леса. Найдут их лавровские или нет - черт его знает. Но к машинам наверняка вернутся. Вот там-то он их и прищучит... Агафон неторопливо двинулся к просеке, намереваясь перебраться на другую сторону дороги.
Луза очухался с гудящей головой в состоянии полного обалдения. Ему даже показалось, будто пуля угодила в башку и он обязательно помрет. Луза побоялся ощупывать голову, потому что хорошо помнил, как выглядела она у того мужика-лавровца, которого он, можно сказать, с перепугу, застрелил на кухне у Сергачевой. Поэтому, уже придя в себя, он почти пять минут не шевелился, чем спас себе жизнь.
За это время Чика, с позиции которого хорошо просматривались спортивные штаны и кроссовки лежащего в траве Лузы, выполняя приказ Штыря, уполз довольно далеко в сторону и теперь не мог видеть свою жертву. А сам Штырь тогда же повернулся лицом к ельнику, где прятались Гребешок и Налим, вполз под елки и теперь нарочно обламывал сухие ветки, чтобы привлечь внимание противника и заставить его обозначиться. Но Налим, хотя и находился всего в двадцати шагах от Штыря - даже перешептывание его с Чикой слышал, правда, неразборчиво, стрелять наугад не стал.
А Чика все ближе подходил к тому месту, где замаскировался безоружный Гребешок. Впрочем, совсем безоружным Гребешка было трудно назвать. Он подобрал под елками увесистый булыжник килограмма на полтора и с этим оружием пролетариата был готов вступить в последний и решительный бой. Он слышал приближающиеся шорохи и догадывался, что некто вот-вот может появиться рядом. Гребешок старался громко не дышать, но остановить дыхание он не мог, да и сердце так тюкало, что казалось, будто его за километр слышно.
Чика показался Гребешку чуточку раньше, чем сам его увидел. Очень близко, метрах в двух, он протиснулся через упругие ветки и, пригибаясь, вылез на маленькую проплешинку между деревцами. Пистолет он держал наготове, и если бы вовремя опустил взгляд, то никаких шансов Гребешку не оставил.
Гребешок, дико заорав, - чего тут было больше, психологического расчета на испуг неприятеля или собственного отчаянного испуга, неясно, - изо всех сил запустил булыжником в Чику, естественно, целясь в башку. Камень, однако, попал Чике по запястью правой руки, и пистолет от этого удара, блеснув вороненым стволом, улетел в гущу елок. А Гребешок вскочил и бросился на ошалелого противника. Скорее по-футбольному, чем по-каратистски, он носком кроссовки саданул его в пах, а потом, не давая опомниться, изо всех сил махнул кулаком в челюсть. Чика громко охнул, от первого удара согнулся, от второго разогнулся и повалился спиной в елки. Гребешок прыгнул за ним, насел на грудь, левой рукой вцепился в горло, а правой стал, не жалея пальцев, молотить Чику по морде...