Разлом

      Я с неохотой приоткрыла глаза. Голова нещадно гудела, раскалываясь так, словно ее раздробили молотком на мелкие кусочки и разбросали их по разным углам комнаты. А потом, рассудив, что от целой проку все же больше, собрали заново, кое-как скрепив их для верности.

      Кстати, о комнате…

      Была она круглой и мрачной, с высоким сводчатым потолком, без намека на присутствие окон. Каменные стены и пол, с начертанной на нем чем-то красным, подозрительно смахивающим томатный сок, пентаграммой, по углам которой расставлены дымно чадящие свечи.

      Собственно, в центре оной пентаграммы и располагалось мое бренное неподвижное и беспомощное тело. Я с мазохистским упрямством заставила себя поднять пульсирующую от боли голову и оглядеться.

      Мда-а-а… Безрадостно.

      В единственном проеме (предположительно дверном), высотой не меньше двух человеческих ростов, мерно похлопывая крылышками, возникло странного вида создание: двухметрового роста и преимущественно белого цвета, явлением своим окончательно испортив мое и без того весьма упадническое настроение.

      Из частей тела у существа наличествовали: те самые небольшие, где-то треть от длины его самого, белые крылышки; конечности, в составе двух передних, лапообразных; торс, анатомически сходный с человеческим и книзу плавно перетекающий в чешуйчатый хвост; не вселяющая доверия клыкастая морда с приплюснутым носом, острыми ушками на макушке и внушительными челюстями, увлеченно пережевывающими зеленое яблоко.

      Существо около минуты ошарашено наблюдало мое распростертое на полу тело, не забывающее при этом, в свою очередь, бдительно следить за ним. Затем сглотнуло отгрызенный кусок яблока, благополучно поперхнулось, закашлялось и, поспешно отбросив фрукт прочь, удалилось из моего поля видимости, нервно похлопывая своими крылышками.

      Не прошло и минуты, как комната, в которой я столь мирно и безобидно возлежала, наполнилась бесчисленным множеством пузато-бородатых пожилых мужиков в длинных бело-золотистых мантиях с капюшонами. Они тут же развели бурную и шумную дискуссию, на незнакомом, но на удивление понятном мне языке, расположившись вокруг моего тела, но ведя себя по отношению к нему так, словно оно не способно было к рассудочной деятельности. Суть диспута сводилась к обсуждению разнообразных тонкостей действия какого-то перемещающего заклинания (бред какой-то!), в которых я толком ничего не понимала, но, тем не менее, старалась внимательно вслушиваться, дабы хоть как-то разъяснить для себя сложившуюся ситуацию.

      Честно сказать, удивления от всего увиденного и услышанного я не испытывала, ибо пребывала в твердой уверенности, что все происходящее мне попросту снится. Притом сон оказался на редкость увлекательным и необычным. Не грех и посмотреть такой. Хоть бы не проснуться на самом интересном моменте, как всегда со мной бывает!

      Наконец, вдоволь наразглагольствовавшись, мужики снизошли до того, чтобы обратить свое бесценное внимание на собственно первопричину дискуссии. Оная первопричина (то бишь я) уже кое-как пришла в более-менее рабочее состояние, подобрав под себя ноги, уселась на полу с выжидающим видом и даже успела тайком измазать указательный палец в веществе, коим была намалевана пентаграмма и, преодолевая отвращение, попробовать его на вкус, оказавшийся действительно помидорным.

      Из толпы пузатиков-бородатиков выступил один, отличающийся от остальных более впечатляющими объемами живота и рекордно длинной бородой.

      − Меня зовут архимаг Серхас, − представился он, всем своим видом выражая верх благожелательности. − Я верховный маг Мраморного замка, в котором ты сейчас и находишься − обители всех Белых магов, — он обвел взглядом остальных присутствующих, как бы указывая, что они-то и есть те самые Белые маги, — сего бренного мира.

      Я с немалым трудом заставила свою болезную голову переварить сказанное и только открыла рот с намерением посвятить своего нового знакомого в особенности звучания моего имени, как он бессовестно помешал этому, патетично заявив:

      − Твое старое имя осталось в другом мире. Этот же дал тебе новое, − мое лицо изумленно вытянулось, и архимаг, маленько стушевавшись от этого, торопливо, но не менее патетично произнес: − Алкэ.

      Я приняла собственное переименование с чувством, далеким от восторженного энтузиазма.

      − А менее алкогольные имена ваш мир не дает? − деликатно поинтересовалась я.

      Серхас сначала стушевался, потом призадумался, а лицо его красноречиво свидетельствовало о том, что смысл вопроса остался непонятым.

      − Мир дает имена, отражающие внутреннюю сущность… − как бы оправдываясь произнес архимаг.

      − Э-э-э… Спасибо… − протянула я, «польщенная» «комплиментом».

      Серхас в очередной раз остался в недоумении, а потому решил сменить щекотливую тему переименований, перейдя наконец к главному:

      − Как ты, наверное, уже поняла, в этот мир ты попала благодаря нам, Белым магам. А причиной, по которой ты оказалась здесь, является одна просьба, вернее, поручение, которое ты непременно должна выполнить.

      Ну вот! Стоило только порадоваться увлекательности сновидения, как дело начало принимать вполне банальные очертания.

      − И что же это за поручение? Уж не о спасении ли мира идет речь? − поерничала я.

      Архимаг замялся, обернулся к своим переглядывающимся коллегам.

      − Поистине, Алкэ, твоя прозорливость поразительна, и это лишь подтверждает то, что ты действительно избранная и ниспослана нам для спасения! − восхитился он, молитвенно сложив руки и воздев глаза к потолку.

      Жесты его, как по команде, повторили остальные маги, а я горделиво приподняла голову и расправила плечи, упиваясь ощущением собственного величия. Хотя где-то в глубине души даже пожалела их. Наивные! Видать, в местных средствах массовой информации истории про избранных героев-одиночек, спасающих мир умышленно или по неосторожности, еще никому не набили оскомину.

      − Быть может, Алкэ даже знает, как спасти наш мир? − благоговейно предположил один из магов, лысый, рыжебородый, круглолицый и светящийся наивностью и доброжелательностью мужичонка, выдвинувшись из-за спины Серхаса.

      − Могу предположить, что я должна уничтожить какого-то гнусного злодея, − ни секунды не раздумывая высказалась я.

      По рядам чародеев прошелся восторженный вздох, очевидно, рассеявший все сомнения по поводу моей избранности и всесильности. Я же не преминула возможностью обернуть создавшуюся ситуацию в свою пользу: мягко, но с нажимом обратила внимание магов на то, что их единственная надежда на спасение сидит на холодном полу и рискует схлопотать воспаление легких, которое сведет к нулю ее героические возможности. Тем более, что я действительно неплохо подзамерзла.

      Странно, уж больно реалистичные ощущения для сна. Хотя, может, я просто сбросила одеяло, а ночью похолодало…

      Мужички после моих слов тут же опомнились, спохватились, и чуть ли не под ручки подняли меня с пола и повели вон.

      Выйдя из комнаты с пентаграммой, мы очутились в гораздо более просторном помещении, стены которого представляли собой нескончаемые что вширь, что ввысь полки с книгами. Дабы облегчить доступ к фолиантам, имелись три высоких стремянки, расставленные в разных частях комнаты. Хотя лично мне показалось более разумным использовать для этого то самое белое крылатое и клыкастое существо, скромно зависшее в воздухе возле камина. После того, как маги под руки со мной вломились в комнату, оно торопливо вознеслось под самый потолок и бросало теперь сверху любопытные взгляды. (Интересно, а оно не нагадит? Не очень-то приятно ощущать у себя над головой что-то летающее и очень большое, имея неприятный опыт общения с голубями.) Помимо книжных полок, стремянок и камина в помещении имелись два стола, один заваленный бумагами и канцелярскими принадлежностями, другой − колбочками, скляночками и приборами, смахивающими на те, что мне приходилось видеть на уроках химии в школе, а также несколько кресел, на одно из которых меня заботливо усадили.

      Искренне наслаждаясь чувством собственной значимости, я с важным видом окинула взглядом магов, столпившихся вокруг, и дала свое царственное разрешение на подробное разъяснение причин моего пришествия в этот мир.

      Вперед выступил Серхас и учтиво поклонился. Однако игра в подданного и повелительницу его, очевидно, не вдохновила: взмах руки − и свободное кресло услужливо подлетело к архимагу. Чародей уселся напротив, вольготно откинувшись на спинку и тем самым утвердив равноправие. А его коллеги столпились позади, как живое воплощение классового неравенства среди магов.

      − Что ж, приступим к объяснениям, − деловым тоном начал Серхас. − Наш мир, один из множества существующих, в данный момент находится на грани гибели, так как в материи, составляющей его, несколько веков назад образовался загадочный разрыв, или разлом, именуемый Пастью, разрастающийся, расширяющийся и уничтожающий все живое вблизи. Из разлома к земле тянутся слизистые щупальца, отравляющие почву, пожирающие все вокруг себя. Порой Пасть порождает отвратительных тварей, разбредающихся по самым дальним уголкам мира и убивающих там, куда ее щупальца дотянуться не могут. Мы ловим их, некоторых привозим в Мраморный замок для изучения. Других, особо опасных, уничтожаем на месте…

      С интересом слушая Серхаса, я кивала в знак внимания. Такой сюжетный поворот представлялся мне более оригинальным, чем история про злого дядьку, который испытывает необоснованное раздражение ко всему миру и грезит уничтожить его, почему-то забывая, что в случае наступления апокалипсиса сам тоже погибнет.

      Однако не успела я вдоволь нарадоваться, как в рассказе архимага возник тот самый злой дядька:

      − С тех пор, как появились первые признаки разлома, мы, Белые маги, делали все возможное, чтобы ликвидировать его. Однако все усилия оказались безрезультатны. − Серхас изобразил глубочайшую скорбь (его коллеги сделали то же самое, и, судя по устремленному на меня вниманию опечаленной общественности, можно было предположить, что я нахожусь на похоронах, притом в роли главного действующего лица — покойника) и, выдержав паузу, продолжил: − Единственное, в чем нам удалось достичь некоторых успехов − это определение причины образования Пасти. Как выяснилось, разрыв в материи мира появился из-за действий некоего черного колдуна, одного зарвавшегося чародея, возомнившего себя всесильным и всемогущим и научившегося использовать запретную и разрушительную магию.

      − И зачем же ему уничтожать ваш мир? − спросила я, еще в глубине души надеясь услышать неожиданный ответ.

      − Он же злодей! Он ненавидит весь мир и поэтому спит и видит, как уничтожить его! − воскликнул уже знакомый мне рыжебородый маг, наверняка поражаясь моей недогадливости.

      Я скучающе зевнула. Нет, этот сон определенно перестает радовать своей новизной и непредсказуемостью, а вся его пафосная обстановка уже порядком поднадоела. Так не пора ли проснуться?

      Я сделала волевое усилие. По собственному опыту знаю, что иногда, когда сон прискучивает, и ты вполне осознаешь, что спишь, то стоит чуть-чуть поднапрячь сознание и − бац! — уже потираешь глазки в собственной кроватке.

      Однако на сей раз такого не произошло.

      Может, надо открыть глаза − тогда поневоле придется проснуться. Преисполненная рвением, я начала претворять эту идею в жизнь. До боли растягивала веки, щурилась, снова растягивала. Начинало казаться, что глазные яблоки вот-вот выпрыгнут и укатятся, но вокруг ничего не менялось, и о пробуждении не было и речи.

      Чародеи заметили эти ужасающие гримасы, но боялись смутить меня своим вниманием, а потому тихонечко переглядывались и перемигивались в надежде обнаружить в своих рядах того, кто понимал бы суть происходящего.

      Серхас, не имевший возможности незаметно обменяться взглядами с коллегами, стоящими позади кресла, поднял полные недоумения глаза на парившее под потолком существо. Летающее создание, видимо, общего тактичного настроя не разделяло, а потому, ничуть не смутившись, спустилось пониже, заглянуло в мои выпученные глаза и равнодушно пожало плечами, как бы отвечая на немой вопрос архимага.

      Наконец любопытство верховного мага взяло верх над воспитанием, и он, учтиво улыбнувшись, обратился ко мне:

      − Алкэ, позволь узнать, а что это ты делаешь?

      Я подумала, что можно было бы выдать свою мимическую деятельность за зарядку для глаз, но все-таки сказала правду:

      − Пытаюсь проснуться.

      − Но ты не спишь, − улыбнулся архимаг уже снисходительно.

      − Нет, сплю, − без тени сомнения возразила я. − Такой бред только во сне и может привидеться!

      − Видишь ли, Алкэ, − вежливо заговорил Серхас, соединив кончики пальцев на руках друг с другом, − в это наверняка трудно поверить, но ты действительно не спишь. Ты сейчас сидишь здесь, в одной из башен Мраморного замка, в нашем мире благодаря перемещающему заклинанию, которое мы составили и опробовали. И, судя по тому, что ты находишься тут целая и невредимая, весьма успешно.

      Вероятность того, что я могла здесь находиться поврежденной или даже по кусочкам, которая следовала из его слов, довольно устрашила меня, и я приступила к самопробуждению с еще большим фанатизмом. На сей раз по рядам тактичных чародеев пронеслись уже смешки, вежливо маскируемые под покашливания в кулак.

      А я припомнила старый как мир способ определения реальности происходящего − ущипывание. Незаметно, чтобы не привлекать лишнего внимания, сдавила между пальцев кожу на ноге и − почувствовала боль! Повторила то же самое на руке, животе, другой ноге − результат тот же! Я взвизгнула и, забыв о конспирации, принялась со всей силы щипать себя за подворачивавшиеся под пальцы части тела.

      Среди чародеев началась просто эпидемия бронхита, кашель звучал уже со всех сторон и на все лады, порой прорываясь в истерический смех. Летающее создание громогласно и беззастенчиво хохотало под потолком, держась лапами за живот, ритмично подергивая крылышками и хвостом и обрызгивая летящей из пасти слюной всех, находящихся снизу. Серхас, единственный из присутствующих, кому не изменило самообладание (или подвело чувство юмора?), все это время критически наблюдал за мной, и, дождавшись относительного затишья, невозмутимо произнес:

      − Повторяю, Алкэ, ты не спишь.

      На сей раз его слова приобрели куда большую правдоподобность. Я перестала наставлять себе синяки и безвольно обмякла в кресле, машинально смахнув с лица слюни летающего хохотуна.

      − А как же бабушка? А как же тренировки? − спросила я, незнамо зачем. Кому здесь есть дело до моих проблем, проблем одного человека, когда у них целый мир погибает?!

      Как выяснилось, страстно мечтать о незнакомых мирах хорошо только дома на диване, а вот, оказавшись в одном из них, сразу начинаешь ощущать, как тебя неудержимо тянет восвояси! А еще становится понятным, почему по традиции жанра все герои-спасители-мира в подавляющем своем большинстве круглые сироты: невозможно, не задумываясь, рисковать собой, когда дома, хватаясь за сердце и ежеминутно меряя давление, ждет тебя кто-то родной и близкий, ждет, мучаясь от страха неизвестности, от собственных ужасающих догадок и фантазий, ждет, заламывая руки и считая не дни, не часы − минуты! Лично у меня из родни одна только бабушка, вырастившая меня с пеленок, но от этого было еще страшнее представлять, что будет с ней, когда вдруг выяснится, что ее единственная внучка не вернулась утром со стадиона, пропав бесследно, словно растворившись в воздухе.

      − Перемещающее заклинание составлено таким образом, что, как только Пасть будет уничтожена, ты сразу отправишься в свой мир, − пояснил архимаг.

      − А если этого не произойдет? − с содроганием спросила я.

      − Если не произойдет, то за свою бабушку и тры… три… что-то там еще можешь не волноваться: как только ты попала в наш мир, твой собственный стер память о тебе. Так что твои близкие даже не будут подозревать о твоем существовании все то время, что ты будешь находиться здесь, − «успокоил» меня Серхас. − Но не пугайся: стоит тебе только вернуться домой, как никто не вспомнит и о твоем отсутствии. Да и время, текущее по-разному в наших мирах, может сыграть забавную шутку: за все те дни, что ты будешь находиться здесь, в твоем мире может не пройти и нескольких минут.

      − Насколько я понимаю, мне нужно убить того самого черного колдуна, чтобы спасти ваш мир, − обреченно выдавила я.

      − Совершенно верно! − просиял архимаг. − На данный момент мы не видим иного способа обращения действия его заклинаний, кроме смерти.

      − А почему бы вам самим не убить его?

      − О, мы пытались сделать это и неоднократно! Но он слишком силен, а природа его колдовских способностей в корне отличается от природы наших. Мы не одно столетие боремся с колдуном, но, увы, безуспешно. На нашей стороне − количество, а на его − сила. Но, между тем, война идет на равных. А недавно у нас появилась идея найти того, кто обладал бы такими же способностями, что и черный колдун. И, быть может, сумев обучить его, мы получили бы сильного и благородного мага, способного побороть бесчинствующего злодея! Мои коллеги составили поисковое заклинание, которое должно было обнаружить нашего спасителя, но в этом мире оно не указало ни на кого. Тогда мы расширили границы его действия, и, проникнув в один из миров, оно нашло тебя. А уж затем дело оставалось за малым − составить заклинание, которое переместило бы тебя к нам.

      − А вы уверены, что я действительно смогу спасти этот мир? − Отвертеться от героической миссии я уже почти не надеялась, но попытки вразумить магов, благодаря этому «почти», еще совершала.

      − Нет, но попробовать стоит, − ничуть не смутившись, ответил Серхас таким будничным тоном, словно речь шла не о смертном бое со злейшим врагом, а о соревнованиях по поеданию пирожных, победитель которых качестве главного приза торжественно получит право распоряжаться судьбой этого мира.

      − И отказаться я не смогу? − проскулила я, вжавшись в кресло.

      − Все верно! − архимаг так и расплылся в довольной улыбке от моей понятливости. − Если хочешь вернуться в свой мир — а ты этого хочешь — то должна будешь убить черного колдуна. Мы, Белые маги, со своей стороны, обязуемся обучить тебя азам использования магических способностей.

      Лично я глубоко сомневалась, что азы их использования смогут мне помочь против колдуна, с которым и ораве опытных магов не справиться, но что-то подсказывало, что на углубленный курс рассчитывать не придется.

      − Что ж, тогда я согласна сделать все, что в моих силах, чтобы помочь вашему миру, − горестно объявила я, будто только что вписала последнюю закорючку в собственный смертный приговор. Хотя почему «будто»?..

      − Ну что ж, − удовлетворенно потирая руки, произнес Серхас, − тогда не будем терять времени и приступим к обучению прямо сейчас!

      Ну, это уж было слишком! Мне даже толком поскорбеть по собственной юной невинно загубленной жизни не дали, а уже чего-то требуют! Я сочла верхом неприличия такую бессовестную эксплуатацию и, не столько из состояния голода, сколько из чувства противоречия твердо и нагло заявила:

      − Уважаемый архимаг, должна поставить вас в известность о том, что пока я не буду сытно и вкусно накормлена, я являюсь неспособной ни к какому обучению!

      Я, к слову, покушать люблю, много и вкусно. И если когда-то была или буду чьим-то рабом, то только рабом собственного желудка. Впрочем, на такую повинность я могу согласиться только с радостью и удовольствием.

      Серхас поразмыслил, счел мой довод приемлемым и, обратившись к летающему существу, нарезавшему круги под потолком, приказал ему заняться обустройством в замке новоявленной спасительницы мира и исполнением ее выполнимых желаний. А затем, поднявшись с кресла, с чувством полного достоинства удалился из помещения. Его коллеги стройной, дружно покачивающейся толпой посеменили за ним.

      А я, дожидаясь, пока закончится поток жаждущих выйти, и понемногу приходя в себя, решила познакомиться с тем, в чьи заботливые лапы меня вверили. Странное летающее существо, по моей милости подавившееся яблоком, оказалось серафимом − волшебным созданием, которое может сотворить для себя в качестве помощника каждый чародей после сдачи выпускных экзаменов и вручения диплома с присвоений звания мага. Серафимы, как утверждал мой новый знакомый, всегда обладали необходимым минимумом магических способностей, находившихся в определенной пропорции со способностями хозяина. А вот какую именно долю от чародейских умений отдавать своему помощнику, было уже личным делом каждого мага.

      Жертву моего неожиданного появления на полу комнаты звали Олвисом. После знакомства и немного церемонного обмена любезностями он препроводил меня в мило обставленные покои. Я деликатно сообщила серафиму о том, что была бы не прочь помыться и переодеться, и он услужливо обеспечил мне корыто с водой, сменное платье балахонного типа и забавно сшитые кожаные туфли с длинными носами. Я тихо ужаснулась при виде новинок моды этого мира, но рассудив, что сухой и чистый мешок все же лучше пропотевшей и мокрой спортивной формы, безропотно искупалась и сменила одежду.

      После водных процедур Олвис торжественно провел меня в обеденную залу, где меня радушно попотчевали, как по заказу − сытно и вкусно.

      Затем серафим учинил небольшую экскурсию по обители Белых магов, дабы я не блудилась при необходимости попасть из одного пункта в другой. Должна сказать, что, назвав свой замок Мраморным, чародеи то ли малость погорячились, то ли сильно выпендрились, ибо выстроен он был из камня не благородней безродного булыжника. Отделочным же материалом, в честь которого дано было столь красноречивое название, имели честь быть украшены только главный вход здания, да те помещения, в которых принимали высокопоставленных гостей.

      Тем не менее, Мраморный замок изобиловал роскошными залами с причудливой лепниной, шкурами животных и гобеленами, изображавшими эпические сцены неизвестных мне сражений и благодеяний Белых магов (от исцеления неизлечимо больных до волшебного содействия одной из армий в вышеозначенных эпических сценах) на стенах. Имелись здесь, впрочем, и весьма скромно обустроенные комнаты. К ним, в основном, относились кельи учеников и складские помещения. Лично меня несказанно порадовал вид огромной кухни с бесчисленным множеством столов, печей, кастрюль, сковородок, котелков ломящихся от всевозможных яств различной степени готовности. Имели место здесь так же башенки особого, магического, назначения для проведения различных ритуалов, проверки действия заклинаний и прочей чародейской потребности, в одной из которых я и очутилась по прибытии в этот мир.

      Сам же Мраморный замок располагался на вершине горы, зовущейся Поднебесной, ибо, по словам Олвиса, высока она была настолько, что вершины ее кутались в шали из снежно-белых облаков, подпирая небесный свод. Возможности удостовериться в сказанном воочию (то есть банально посмотреть вниз) не было, ибо замок был окружен высоченной крепостной стеной с единственными коваными воротами закрытыми на увесистый засов. И облака в лазоревом небе выглядели вполне обычно. Воздух… воздух, впрочем здесь был хорош: и чист, и свеж, и дышится легко. Вот только где-то я слышала, что высоко в горах кислорода катастрофически не хватает, атмосферное давление снижается до перестающего радовать организм предела, и ни о каком комфорте и речи идти не может.

      Серафим же, которого я посвятила в свои домыслы, лукаво улыбнулся и заверил меня, что Белые маги в состоянии создать для себя прекрасные климатические условия, и все, что я вижу − дело их рук, вернее, заклинаний, а не парадоксы природы. Признаться, после услышанного все местные архитектурные и ботанические диковинки потеряли в моих глазах какую-то особую прелесть и очарование.

      Как оказалось, карта этого мира пестрила множеством больших и маленьких, независимых и подчиненных, мирных и враждующих королевств с разнообразными нравами и обычаями. Единственное же, что объединяло и государства и их жителей − это особое отношение к Белым магам, как поборникам добра, справедливости и благочестия, а так же светочам мудрости, праведности и духовного наследия.

      Мне кажется, серафим мог бы до бесконечности рассказывать мне о красотах замка и воочию демонстрировать их, если бы архимаг бесцеремонно не прервал его, дабы вплотную заняться моим обучением, к которому планировалось приступить, оказавшись в его кабинете.

      Это была довольно просторная комната, залитая мягким переливчатым светом, проходящим сквозь разноцветные витражи на окнах. Вдоль стен теснились огромные книжные шкафы, пол устлан был ковром, выделанным из шкур неизвестных мне животных, шерсть которых была мягкой и длинной, невозможного снежно-белого цвета. Стену над столом архимага украшал огромный гобелен с изображением его же, собственной персоной и в полный рост, приветственно-благожелательно протянувшего руки зрителю ладонями вверх. В одну из стен вделана была небольшая окованная металлом дверь, запечатанная хитрым замком.

Серхас указал мне на одно из кресел возле камина, стоящих напротив друг друга. Я села.

      − Итак, приступим! − торжественно произнес архимаг, удовлетворенно потирая руками, словно муха на краю блюдечка с вареньем. Присаживаться сам он не торопился, взгромоздившись позади свободного кресла и взирая на меня сверху вниз, что ввергало меня в состояние жуткого дискомфорта. Я сжалась в комочек, не зная, куда деть начавшие вдруг ужасно мешать руки и нетерпеливо ждала, когда же начнется обещанное обучение. Но Серхас почему-то медлил.

      − Итак, с чего начнем? − бодрясь, наконец спросил он.

      Ответом ему служила моя упавшая челюсть.

      − Вообще-то, − замялся архимаг, поняв, что внятного ответа от меня не дождется, и как-то подозрительно отводя глаза, − природа магических способностей черного колдуна нам… э-э-э… непонятна. Мы так и не смогли изучить их, найти их истоки и закономерности, по которым они действуют. Обо всем этом мы имеет только весьма общие представления, извлеченные нами из древних трактатов. Теоретические, так сказать умозаключения. Поэтому я толком-то и не знаю, с чего начинать…

      − Ну да, а в сражении со злодеем я буду зубы ему заговаривать, уворачиваясь от летящих в мою сторону заклинаний и надеясь, что он каким-нибудь чудом поранится насмерть по неосторожности, − нервно хохотнула я.

      − Все гораздо проще: доведешь его своей болтовней до белого каления, он не выдержит и покончит с собой, − подмигнул мне Серхас. − А пока… Расскажи-ка пока о себе. Чем ты занимаешься в своем мире?

      − Э-э-э… спортом занимаюсь, в университете учусь, крестиком еще вышиваю, − поднапрягши память, перечислила я.

      Не густо вышло. Ограниченная я, оказывается, личность! Правда, я еще стихи пишу. Только об этот посторонним знать не полагается. Потому что это — личное. Да и поэт из меня, в общем-то, так себе: для общества полезнее, если эти стихи так и останутся лежать непризнанными на дне ящика стола.

      − В университете учишься? В нашем мире тоже университеты есть, только девушек туда не берут…

      Тема учебы оказалась для архимага животрепещущей, ибо Мраморный замок помимо функций, соответствовавших пафосному названию «обитель магов», выполнял еще и функции учебного заведения, где юные аколиты получали чародейское образование. А должность верховного мага, занимаемая Серхасом, подразумевала, помимо всего прочего, и ректорские обязанности. Увлекшись беседой, архимаг уселся в кресло напротив, я постепенно расслабилась, втянулась в разговор, плавно перетекший от темы учебы и учебных заведений к вопросам мироустройства в целом, а от вопросов мироустройства к проблемам магических способностей.

      Как выяснилось, для того, чтобы колдовать, как местный злодей, мне необходимо было совершать действия, сходные в чем-то с аутотренировкой, то бишь, отрешившись от посторонних мыслей и отвлекающих факторов погрузиться в свои внутренние ощущения. А затем заставить эти ощущения раствориться в мире, почувствовав его плоть, как свою. После чего становилось возможным волевым усилием проникнуть в тайны материи мира и попытаться ее изменить.

      Честно говоря, эффективность этой процедуры вызывала у меня большие сомнения. Представить, что я могу силой мысли разложить себя на частицы, куда-то там слетать, что-то там сделать, и, вернувшись обратно, собраться, как было, конечно, нетрудно. Но вот в возможность совершения этого на практике верилось только при условии употребления чего-то галлюциногенного. Серхас, однако, в успехе не сомневался, пообещав дать толчок моему сознанию своим заклинанием.

      Пробубнив что-то невнятное, но весьма устрашающее, архимаг картинно взмахнул руками. Сразу накатила липкая дремота, однако прикрыв сами собой закрывающиеся глаза, я не заснула, а словно бы отключилась от внешнего мира, полностью растворившись в собственных ощущениях, обострявшихся, разраставшихся, растекавшихся, охватывая все вокруг. Казалось, я рассыпалась на эти ощущения, стала ими, а затем и всем остальным. Выделить, обобщить, осмыслить, понять, какому предмету или явлению окружающего мира стоит относить то или иное ощущение, я не могла, сколько ни пыталась. (Как пояснил позже Серхас, умение воспринимать объекты приходит на более высоких ступенях овладения способностями вместе с умением изменять их силой мысли. Черный колдун якобы может создать или переделать предмет, лишь захотев этого и представив желаемый результат в своем воображении.) Из этого странного состояния меня вырвал жутковатый звук, от которого завибрировало все мое существо. Резкая волна выбросила сознание из чувственной бездны в реальность. Я открыла глаза и поняла, что прошло уже несколько часов, а пугающие звуки оказались не чем иным, как недовольным урчанием моего проголодавшегося желудка.

      Серхас, желудок которого вел себя тихо, но с моим в целом был солидарен, поупрямившись для виду, принял решение о перерыве на обед. Он хлопнул в ладоши, присовокупив к хлопку знакомое имя серафима и пару неразборчивых слов, которые я наверняка приняла бы за ругательство, если бы не знала, что так звучат местные заклинания. Из туманной дымки посреди комнаты возник Олвис.

      − Зачем звали? − приветливо улыбнулся он, заметив меня в кабинете.

      − Обед принеси. Побольше, повкуснее и быстро, − небрежно бросил ему Серхас, взмахнув рукой.

      Серафим оскорблено задрал курносый нос и растворился в воздухе. Через минуту он появился вновь, держа в каждой лапе по огромному подносу, на каждом из которых имелось по первому, второму, третьему блюду, десерту и компоту.       Ловко балансируя своей ношей, Олвис подлетел к столу архимага и, с возмущенным звоном водрузив на него подносы, начал составлять с них блюда, громко постукивая тарелками и по возможности разбрызгивая их содержимое на разложенные вокруг бумаги.

      − Мои документы! − схватился за сердце Серхас.

      − Какие еще документы? Ах, эти бумажки? Ничего, вместо салфеток пойдут, − рассудил серафим с той же небрежностью, с которой несколько минут назад чародей отдавал ему указания.

      − Ах, ты!.. − архимаг грозно замахнулся на своего помощника. − Да я тебя самого сейчас в салфетку превращу!

      − Ну-ну! А кто на побегушках летать будет? Чуть что − ругаться сразу, угрожать, − фыркнул Олвис. − Нет бы «Спасибо!» сказали!

      − Спасибо! − в один голос сказали мы с архимагом, я − искренне, он − раздосадовано.

      − Кушайте, не подавитесь, − издевательски оскалился серафим, сделав в воздухе какое-то подобие реверанса, и вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью.

      − Ну что за своенравное создание! − воскликнул Серхас. − У всех магов помощники как помощники, кроткие, услужливые. А моему − только волю дай! Спасибо хоть, когда создавал, в магических способностях сильно ограничил, а то бы он вместе с обычными пакостями еще бы и волшебные мне подстраивал.

      Судя по тому, что Олвис не мог даже покинуть помещение более оригинальным способом, нежели через дверь без помощи своего хозяина, являвшегося одним из могущественнейших магов этого мира, Серхас бесстыдно пожадничал, создавая своего серафима, а доля причитающихся ему способностей измерялась числом в отрицательной степени. Пожалуй, летающему созданию все-таки было за что обижаться на своего творца…

      …Ближе к ночи, вдоволь наигравшись со способностями, усталые, но довольные, мы разошлись по опочивальням.