Разлом

      Проморгавшись до тех пор, пока темноту в глазах не сменили цветные сполохи, преобразовавшиеся в конце концов в относительно четкие очертания предметов окружающей среды, я с протяжным стоном отлепила лицо от асфальта. Голова налилась свинцом и невыносимо гудела, во рту явственно ощущался запах спекшейся крови, а в носу − ее аромат.

      С трудом усевшись так, чтобы стало возможно подобрать под себя ноги и не потерять равновесие, я принялась ощупывать физиономию, здорово помятую асфальтом, который на память оставил на ней отпечаток собственного рельефа, и, походя прикидывая, подпадают ли мои ощущения под симптомы кровоизлияния в мозг. Так как, помимо устрашающего названия и основанных на собственном воображении представлений, об этом заболевании я практически ничего не знала, попытки точной установки диагноза успехом не увенчались. Конечно, можно было бы придумать себе еще какую-нибудь страшную болячку, но состояние моего организма к тому времени уже пришло в относительную норму, а потому ухудшать его всяческими самозапугиваниями не хотелось.

      Интересно, а сколько я провалялась без сознания? Судя, по тем двум грузовикам, успевшим обогнуть стадион и сейчас скрывающимся за поворотом, − не больше пяти минут. И что примечательно: ни одна наглая водительская морда, из тех, что постоянно сигналят в знак симпатии, пока я тут круги нарезаю, не вышла из машины, чтобы поинтересоваться самочувствием разлегшееся на асфальте девушки, судя по неестественности позы сделавшей это явно не с целью позагорать или передохнуть.

      Более-менее придя в себя, я кое-как доковыляла до ближайшей (и единственной) скамеечки, в теньке которой мною была припрятана бутылка с водой. Выпив половину ее содержимого, а другую половину вылив на голову, я сложила руку в прощальном и весьма непристойном жесте, торжественно продемонстрировав его очередному самонадеянному водителю грузовика, излишне жестоко мучившему клаксон и, слегка пошатываясь, пошла домой.

      Дорога на университетский стадион и обратно пролегала не только через все корпуса оного учебного заведения вкупе со зданием общежития (располагавшихся, к слову сказать, на самой границе между окраиной города и непаханой целиной, которая, впрочем, ныне начинала застраиваться и, судя по активно снующим грузовикам и растущим как грибы многоэтажкам на горизонте, весьма активно), но и через небольшую аллею, по правую сторону которой раскидывалась широкое, густозаросшее клевером поле, небольшая часть которого использовалась, как футбольное, а по левую сторону произрастали кустарники явно рукотворного происхождения, о котором свидетельствовала стройность их рядов и декоративность внешнего вида.

      Среди выстриженных под одну гребенку и вытянувшихся по стойке «смирно» красношкурых веточек кустарника высилась нежная красавица-ива, успокаивающе шелестя листвой и приглашая прилечь на росистый травяной ковер в тени подле себя.

      Пожалуй, я бы даже так и поступила, если бы так не торопилась.

      Ох, уж эта моя жизнь с ее вечной спешкой, в которой нет ни минуты, чтобы расслабиться, отдохнуть, насладиться прекрасным… Есть лишь бесконечная гонка, вечное стремление, толкающее вперед, не дающее остановиться, передохнуть, задуматься…

      Стоп! А кто мне мешает это сделать?

      Сейчас еще утро, до вечерней тренировки уйма времени. Пусть я не поваляюсь дома с книжкой на диване лишний час или два, зато сделаю то, о чем так давно мечтала!

      При этой мысли на моем лице растянулась до безобразия глупая, но не менее довольная улыбка, а я сама растянулась на траве с чувством полного удовлетворения, нежась от ощущения того, как пропитываются влагой майка на спине и шорты — чуть пониже, шурясь от солнечных лучей, проникающих сквозь пересыпаемую ветром листву, заслушиваясь незатейливым щебетом птичек, прячущихся в кроне ивы…

      Домой я вернулась подозрительно голодной. Словно с момента последнего приема пищи прошла не пара часов, а половина суток — не меньше. Раньше никогда бы не подумала, что расслабляющие мероприятия требуют таких затрат энергии!

      Дверь пришлось открывать ключом, который я, на свое счастье, в кои-то веки взяла с собой. Бабушки дома не было, о чем красноречиво свидетельствовали мои множественные, но безответные звонки в дверь, ее розовые тапочки у порога и записка на кухонном столе, содержащая душещипательную повесть о том, как меня ждали-ждали да не дождались и ушли на рынок, оставив еду там-то и там-то. Далее следовало долгое и подробное описание всех имевшихся в доме продуктов питания, их месторасположения, степени готовности и процедур, необходимых для приведения их в съедобный вид. Внизу записки наличествовала маленькая приписка: «Будешь уходить − перекрой газ, закрой форточку и выключи свет в коридоре».

      Поленившись баловать себя разносолами, требовавшими недюжинных кулинарных навыков, фантазии и времени, я отковыряла в морозилке початый пакет пельменей, намертво сросшийся в страстных льдистых объятьях с куриным филе. Забросила содержимое в кастрюлю с водой. Поразмыслила. Прислушалась к гласу желудка. И пришла к выводу, что пятнадцати пельменей будет маловато для полного насыщения. Дабы не пострадать от недоедания, я откопала в холодильнике вареную колбасу, накромсала ее кружочками, нарезала хлеба и сотворила гениальнейшее изобретение человечества − бутерброды. Щедро улила их и успевшие свариться пельмени острым томатным соусом и с наслаждением вгрызлась в пищу, благоговейно замирая от согревающей тело и душу сытости, разливавшейся по телу. О, какое же это удовольствие, покушать в охоточку!

Трапезу мою завершила кружка чая с ополовиненным еще вчера вафельным тортиком…

      Неполных пары часов хватило, чтобы едва восстановить силы. Усталость, увы, имеет свойство накапливаться, а моя, кажется, скоро хлынет через край. А потому даже пробежка утром и силовая тренировка вечером с перерывами на отдых между ними оставляют ощущение, сравнимое с суточной работой грузчиком. С трудом скинув себя с дивана, дотащив до ванной, побрызгав холодной водой в лицо и безжалостно потерев глаза, я сочла приготовления к выходу на люди осуществленными и пошла одеваться.

      …и зачем мне все это надо?..

      Так! Что за вопросы? Я обязана идти вперед, к цели, я не имею права останавливаться, я не должна сомневаться!

      Но кому я обязана? Кому я должна? Кто определил мои права?

      Я сама или мое одиночество?

      Вот опять! Ну что за мысли?!

      Я потрясла головой, отгоняя бунтарские думы, словно назойливых мух. И чего они ко мне привязались? Для себя я все давным-давно решила, установила цели, распланировала жизнь. А подобную философию выкинула за ненадобностью и забыла о ее существовании.

      Да уж, сегодня со мной явно что-то не то. Всякая ерунда в голову так и лезет!

      Устала, наверное…

      Я перекинула через плечо ремень здоровенной спортивной сумки, заставившей меня приосесть перед своей тяжестью. Заперла дверь, вышла из подъезда. Теперь нужно пройти остановку пешком, сесть на автобус, который минут за сорок допыхтит до центра города, где, собственно, тренажерный зал и располагается.

      А пока я шла по тротуару, по улочке, знакомой с детства и опостылевшей до тошноты теперь. Даже любимые места надоедают до одури, если ходишь по ним каждый день. По левую руку − стена тесно жмущихся друг к другу пятиэтажек, по правую − шумная, пылящая проезжая часть, отделенная полагающимися зелеными насаждениями.

      Я шла по тротуару, навстречу прохожим. Навстречу тем, кого вижу здесь каждый день в это время. Навстречу тем, кого встречаю впервые.

      Шла, с необъяснимой надеждой вглядываясь в лица встречных парней, мужчин. А присмотревшись, с непонятным разочарованием отводила глаза.

      Казалось, я искала кого-то, надеялась увидеть, встретить, узнать…

      … кого-то очень нужного и важного…

      … кого-то, кого мне так не хватает!..

      … кого-то, кого я никогда не знала, не встречала, не видела…

      …, а может… кого-то, кого я потеряла…

      Кажется, это было совсем недавно… все так свежо, так ярко и так… неуловимо! Так мучительно, так больно, так безысходно…

      … кажется, это было совсем недавно… всего-то несколько часов назад…

      А мне нужно только вспомнить.

      Поднапрячься немного, еще совсем чуть-чуть и вспомнить!..

      Нет, уж этого точно не может быть!

      Или в таком случае у меня серьезные провалы в памяти.

      …А мир так велик и многолюден. Но, в то же время, так мал и полон случайностей. Мир опутан сетями из тянущихся друг с другом рядом, пересекающихся, спутывающихся и расходящихся нитей. Нитей человеческих судеб.

      Мой кто-то нужный, важный… любимый… Быть может, мы никогда не виделись, живя на разных полушариях планеты или даже… в разных мирах.

      А может, мы каждый день ходим по одним дорогам, ездим на одном автобусе и не знаем, что мы с ним — две половинки…

      А может ничего этого нет! И все это лишь сказки. Блеклые отблески верящего во все чудесное, но давно ушедшего детства.

      Хватит мечтать, хватит ждать, хватит верить! Ведь я уже давно выросла и не верю во всю эту чушь!

      …Но почему же тогда не удается прогнать эти глупые, наивные мысли?! Почему они по старой своей привычке, ловко изворачиваясь и назойливо сверля сознание, складываются в строки, столь же глупые и наивные?!

      Однажды судьба поиграла:

      Огромного мира

      Хрусталик разбила,

      Осколки его разбросала.

      И канули в хаос

      Два хрупких сердечка…

      Отныне им вечность

      Прожить оставалось

      Друг друга не видя,

      Не помня, не зная,

      Вовек не любя и любовь не теряя,

      А одиночество лишь ненавидя.

      В двух разных мирах

      Поселились осколки,

      И были они непохожи нисколько,

      Как нежный цветок и скала.

      Но как-то случилось,

      Что встретились двое,

      Сердца отозвались их вечною болью,

      Но боль ту любовь излечила,

      И стаяли в душах их льдинки.

      Капризам судьбы вопреки

      Слились две широких реки,

      И встретились две половинки.

      Переодевшись, я закрыла дверь душевой и направилась к дверям тренажерного зала. Из которых навстречу мне бочком (потому что косая сажень в плечах застревала в проеме) протиснулся гладко выбритый и седой, как лунь, мужчина лет сорока. Я вполне резонно задалась вопросом, что пострадало бы больше, забудь он однажды развернуться боком: шкафообразные плечи или непосредственно дверной проем? И, поразмыслив, сделала ставку в пользу последнего.

      − Здрасьте! − я поприветствовала мужчину, расплывшись в приветливой улыбке, являвшей на обозрение весь штатный состав зубов.

      − Привет! − ухмыльнулся в ответ тренер. − Чего это ты такая радостная сегодня? Влюбилась что ли?

      Я, припомнив события прошедшего дня, честно ответствовала громким командным голосом:

      − Никак нет! Всего-навсего на стадионе в обморок шлепнулась!

Лицо у тренера вытянулось.

      − Тошнит? На солененькое тянет? − искренне забеспокоился он.

      − Да тьфу на вас! И типун на язык! Тоже на ваш! − возмутилась я. − Наверно, просто на солнце перегрелась.

      Далее последовало выяснение всех причин и обстоятельств произошедшего.       Вдоволь навыяснявшись, тренер наконец-таки успокоился и хлопнул себя по лбу:

      − Ой, мне ж по делу одному надо отойти! Забыл совсем с твоими обмороками. − Он достал из кармана мобильник и глянул на время. − Ой-ой-ой! Совсем опаздываю. Ну, в общем, ты тут за старшую оставайся.

      − Ага, − привычно ответила я.

      Тренер развернулся и припустил трусцой к выходу, но не пробежав и пяти шагов притормозил и обернулся:

      − Это, − окликнул он меня, − там новенький пришел. Ну, ты как обычно, объясни, покажи ему все.

      − А как зовут-то хоть? − повредничала я. Если моему тренеру задать вопрос или подкинуть тему для разговора, он тут же забудет про все сверхсрочные и архиважные дела и будет вдохновенно болтать до тех пор, пока его не отвлекут другой, более интересной темой.

      Он призадумался:

      − Ой, не помню… там в абонементе должно быть имя его вписано. А он странный какой-то…

      Сообразив, что тема странностей одна из излюбленных, я тихонечко ее замяла:

      − А вы ему бумажку с планом тренировок выдали?

      − Бумажку я тебе выдам, когда в туалет соберешься. А ему я дал листочек, − тренер в очередной раз не удержался перед соблазном преподать мне урок грамотности. И, судя по тени вдохновения, озарившей его физиономию, память его подкинула какой-то жизненный эпизод то ли в тему бумажек-листочков, то ли просто пошла по пути поиска свободных ассоциаций. Я, рассудив, что всю нужную информацию из тренера вытянула, а слушать очередную занимательную историю не намерена, деликатно напомнила ему, что он-де, куда-то там опаздывал. 

      Всплеснув рукам и посетовав на мою болтливость, он наконец-то отправился по делам. Ну, или до первого знакомого, встреченного им на подходе к качалке.

      Спустившись в зал, я перездоровалась со всеми знакомыми. Были времена, когда в качестве приветствия с ребятами я использовала крепкое мужское рукопожатие. Но с некоторых пор перешла на устное приветствие. Нет, дело не в том, что обойдя всех знакомых в зале потом еще долго приходилось растирать от всей души намятую кисть. Просто в какой-то момент захотелось ощущать себя девушкой…

      Я подошла к тренерскому столу, по-хозяйски порылась в кучке абонементов − небольших, сложенных пополам в виде книжек, картонок с эмблемой спортклуба на «обложке» и данными их счастливых обладателей внутри. Нашла новый. Открыла.

      Хм… Странно. Все заполнено честь по чести, а имя не вписано. Мой тренер хоть и бывает рассеянным, но уж где-где не пропустит ни одной закорючки, так это в бумажках. Поразглядывав абонемент еще с минуту и сочтя это занятие бесперспективным, я решила приступить к выполнению возложенного на меня поручения.

      Просмотрев помещение на предмет наличия в нем незнакомых физиономий, я обнаружила свою жертву мирно околачивающейся в самом дальнем углу зала возле весов под видом увлеченного изучения их устройства. После чего, уверенным шагом туда и направилась, дабы установить межличностный контакт, забыв при этом вернуть абонемент на законное место.

      − Привет, − пропела я, натянув на лицо одно из миловиднейших его выражений, решив, что ввиду не слишком актуальной разницы в возрасте новичку хватит и «Привет», и обращения на «ты».

      − Привет, − ответил парень, повернувшись ко мне.

      Был он выше меня ростом не меньше, чем на голову, темные волосы коротко острижены, черты лица слегка резкие и грубоватые. На вид ему можно было дать лет двадцать пять или тридцать. Точнее не определишь. От пронзительного взгляда его голубых, столь редких для брюнетов глаз, у меня что-то сжалось внутри.

      Мне такие парни всегда нравились…

      «Смотри, слюнями не захлебнись!» − ядовито посоветовала я себе, лихорадочно пытаясь скрыть заинтересованный взгляд.

      − Вы у нас, как вижу, впервые, но наверно занимались где-то раньше, − я закинула стандартную удочку, ругая себя на чем свет стоит и за незапланированное «вы», и за напевный тон.

      − Нет, − слегка смутился парень, − я вообще в таком… кхм… заведении впервые.

      «Ну да, рассказывай, » − подумала я не без удовольствия разглядывая его худощавое, но жилистое, крепкое тело, выдающее себя даже из-под широкой футболки. Хотя, он вполне мог и во дворе на перекладинах всю жизнь прокувыркаться…

      − Ну, тогда я наверняка смогу вам помочь, − деловито заявила я, с трудом удержавшись от фразы «давайте перейдем на «ты» (раз ударилась в официоз − придется держать дистанцию до тех пор, пока парень сам не изъявит желания ее сократить). − Все объясню, расскажу, покажу. Меня, кстати, Лена зовут, − представилась я.

      − Очень приятно, − отозвался собеседник. И по лицу его видно было, что действительно приятно.

      − А вас? − так и не дождавшись, что он соизволит представиться, не удержалась от встречного вопроса я.

      Парень как-то загадочно улыбнулся и отвел взгляд. А потом посмотрел на меня как-то пронзительно знакомо… и тепло…

      − В этом мире у меня еще нет имени, − сказал он, нежно беря меня за руку. − Но я надеюсь, что его дашь мне ты.

      Я смотрела в его голубые глаза, такие знакомые, такие родные. И в памяти моей кадр за кадром всплывало все пережитое в далеком и несуществующем мире.

      Было ли это все на самом деле? Не знаю. Да и какая теперь разница! Ведь он был рядом…

      Я открыла абонемент. И вслед за моей мыслью чья-то невидимая рука вписала имя.