Лич из Пограничья

— Как же мы с тобой похожи, Моа. Оба забыли свою прошлую жизнь и теперь жаждем о ней узнать… — донеслось вдруг.

Тем временем, все кругом плотно окутала темнота.

Далеко впереди раздался скрип колес и топот лошадей. Кто-то во весь опор мчался навстречу. Вскоре за петлей дороги мелькнули дорожные фонари. Они мотались на скорости, прикрепленные по обе стороны от облучка небольшого фургона, разбрасывая по стволам деревьев желтые пятна маслянистого света.

Повозка вырвалась, наконец, из перекрестья ночных теней и, достигнув Имы и Моа, встала. Кособокое заднее колесо свернулось со ступицы, гулко упало на землю. Два вислоухих пятнистых мула дышали тяжко, роняли с губ клочья желтой пены. Они не привыкли к подобным бешеным скачкам.

Перепуганный возница, заметив путников, закатил глаза и схватился за сердце. Разглядев, что перед ним обычные люди — Моа своевременно накинул на голову капюшон — облегченно выдохнул.

— Здравствуйте! — помахала ему Има. — У вас что-то случилось? За вами кто-то гнался?

— И не спрашивайте, — сбивчиво выпалил незнакомец. — Еле ноги унес и страху такого натерпелся…

Возница, тучный седой мужчина в когда-то дорогой, а нынче вдрызг истрепанной и выцветшей одежде, дышал так, словно он, а не мулы, только что галопом волок убогую свою повозку со сбитым набок колесом несколько миль подряд. Натянутая на кривой каркас холстина, укрывающая содержимое фургона от ветра и дождя, еще хранила полустертую надпись «Переездная лавочка дядюшки Тома».

Моа молчал, а Има продолжала расспросы:

— Что же вас так напугало, уважаемый…

— Томас. Меня зовут Томас, — представился мужчина. — Я вожу товары по окрестным городам и селам. И все было хорошо до вчерашнего утра.

— И что же случилось вчера утром? — нетерпеливо уточнила девушка.

— Заехал я, значит, в одну деревеньку…

Дальше новый знакомец поведал про некое захолустное местечко, что находилось десятком миль дальше по пути. Небольшая деревенька Подбережка на берегу лесной реки славилась достатком и покоем. Там жили в основном рыбаки и охотники — спокойные омуты и темные чащи были щедры на добычу. Томас посетовал, что прежде часто заезжал в эти края с товаром и всегда покидал их практически пустым. Прежде, но не в этот раз. Он сказал, что благодать звериных и рыбьих духов оставила Подбережку ровно в тот день, когда туда пришла свора жутких чудовищ, от которых погибель всем — и людям в том числе.

Особенно людям.

— Не ходите туда, добрые путники, коли хотите жить и здравствовать, — посоветовал торговец, в очередной раз нервно оглядываясь через плечо. Эти твари — грилли — сущее проклятье! Их не зачаровать магией и не срубить мечом. Они — воплощение человеческого порока в самой уродливой из возможных форм.

— Грилли? — Има удивленно вскинула рыжие брови. — Я всегда думала, что они — лишь метафора? Как персонажи с рисунков-дролдлери, где зайцы символизируют похоть, а улитки — трусость? И все такое…

— Ох, если бы, — Томас разочарованно покачал головой. — Эти монстры вполне реальны. Так что советую вам развернуться и пойти другим путем.

— Спасибо за предупреждение, мы подумаем.

Има с тревогой посмотрела на лича, и тот задал лишь один, волнующий его вопрос.

— Сколько их?

— Чудовищ? Около двадцати…

Прежде, чем снова погнать запыхавшихся мулов в противоположную от злосчастной деревеньки сторону, Томас поднял пред путниками полог повозки и зажег большой факел, чтобы продемонстрировать товары. Возможно, это было не самое уместное занятие в послезакатном пустынном лесу с чудищами под боком, но Има настояла.

— Бабушкины книги. Я не успела их взять, — тихо объяснила она свой интерес. — Мне нужно хоть что-то, чтобы от моей магии стало больше толка.

Лавочник быстро раскинул перед ней несколько старинных фолиантов. Страницы их были плотно стиснуты дубовыми створами переплетных крышек, а широченные поля — Има успевала рассматривать их, когда Томас снимал с петель замки — изукрашены тончайшими плетениями узоров.

— Почему они закрыты? — полюбопытствовала девушка.

— Защита от пожаров. Если створы крышки стиснуты плотно — огонь внутрь книги не попадет, страницы лишь обгорят по краям — там, где узоры. Потом их можно будет подрезать и — вуа-ля! — книга жива и здорова, только стала чуточку меньше в высоту и ширину.

— Хитро.

Има выбрала самый старый фолиант. Расплатилась за него серебром и сокровищницы Герцога. Оплата вышла слишком щедрой, поэтому Томас, у которого не нашлось сдачи, подарил покупательнице переплетенный кожей рептилии альбом и какое-то чудесное перо, в котором магическим образом хранился практически неистощимый запас чернил.

— Это так щедро с вашей стороны, — изумилась девушка.

Лавочник натянуто улыбнулся и, наткнувшись на суровый взгляд Моа, пронзивший его из тьмы капюшона, признался.

— Перо неисправно. Оно предназначено для писарей и переписчиков, но текст, выходящий из-под него, всегда полон ошибок.

— Все равно спасибо, — невозмутимо ответила Има, — думаю, я в любом случае найду ему какое-нибудь применение…

Затем, распрощавшись и отсыпав еще одну порцию предупреждений об опасности, Томас уехал, а лич и его спутница, вопреки совету сворачивать, продолжили изначальный путь. В укрывшей дорогу тьме они все ждали, не нагонят ли их мертвяки, но те так и не появились. Когда ночь перевалила за половину — устроили привал.

Туман наползал на дорогу — Има, укрытая им, как пуховым одеялом, крепко спала, свернувшись в корнях большого дерева. Рядом дремал разнузданный и расседланный Браслет — ему тоже стоило отдохнуть. Один только Моа не спал. Он вглядывался в плотную белизну, слушал шорохи предрассветного леса — все было, вроде, спокойно. Лишь один далекий звук не нравился личу — глухое, неразборчивое бормотание. Слишком далекое, чтобы нести реальную опасность, и в то же время настораживающее.

Грилли.

Моа когда-то встречал этих тварей после битв, на полях сражений, усеянных трупами погибших. Много любителей падали туда слеталось и сбегалось. Вороны, волки, лисы, росомахи… Грилли тоже приходили. Их жадные пасти, способные поглотить все, что попадется на пути, доставляли много хлопот некромантам Мортелунда. Свежие мертвецы, так необходимые для того, чтобы поднять новую нежить, не должны были пропадать в бездонных глотках ненасытных чудищ, но не так то легко было отобрать у грилли свое. Мечи, секиры и прочее оружие не помогало. Прочные черепа монстров не всегда удавалось пробить даже самым могучим силачам. Боевая магия тоже не приносила должных результатов. Разряды молний, обледенение, удушение — все было тщетно.

И все же нашлось одно средство, способное заставить грилли отступать, бросая добычу…

Лич вытащил из поясной сумки старое огниво, высек искру. Исправно. Разобраться с монстрами проблем не составит. Если найдется лишнее масло, задача облегчится вдвойне. Впрочем, грилли и без масла неплохо горят. Вода их не спасает — эти монстры плавают ничуть не лучше камней-валунов.

А, значит, еще один заказ, завершится еще одной оплатой…

И далась ему эта оплата? Говорят, у мертвых не бывает страстей, привычек и привязанностей, но эти проклятые райсы каждый раз приносили с собой неясные сны, от которых в груди рождались странные волны невнятных эмоций, и Моа казалось, что там, под непроглядными слоями забвения, нет-нет, да проступят обрывки картин из его далекого прошлого. Что-то настоящее, правдивое, имеющее смысл, разорванное на куски, рассыпанное в мелкую мозаику. Настоящая жизнь, а не это снулое существование с четкими целями, но без конкретных смыслов.

Не вечная война.

И все же, у всех этих заманчивых, ядовитых в своей яркости грез о прошлой жизни была одна большая проблема. Они никак не складывались в одно целое.

Рассвет забрезжил над деревьями, а мертвяки так и не явились.

Даже близко не подошли. Как Моа ни вслушивался в лесные шорохи, как ни внюхивался в порывы ветра — никаких намеков на назойливых преследователей не обнаружилось. Куда делись? Отстали? Похоже на то. Хотя, странно — тогда, по полю за обезумевшим конем, они довольно резво бежали.