Маяк ветров

 

Титэа любила нырять на рассвете.

Глубина была сумрачной, скалы и руины города чернели в ней, а встречные рыбы разлетались юркими тенями. Титэа не пыталась отыскать путь, доверялась морю. Оно толкало ее течениями, звоном в ушах направляло к цели и никогда не отпускало с пустыми руками.

Утро едва началось, а сетку уже почти до краев наполнял жемчуг. Титэа поднялась по облепленной водорослями лестнице и села у порога. Дышала медленно и глубоко, заново привыкала к воздуху. Сердце успокаивалось, билось ровней.

Будет ли завтра утром удачный улов? Едва ли. Сегодня глубина встретила Титэю ледяным потоком, и сейчас в лицо бил холодный ветер. Осень пришла, как всегда нежданная, и привела с собой студеный прилив. Даже если не испугаться и нырнуть завтра, море может сбить с пути, не подпустить к раковинам, хранящим жемчуг. Оно и так уже благословило Титэю сполна, ни к чему искушать судьбу.

Этим летом Титэа впервые отперла двери в хранилище. На ее памяти оно всегда пустовало. Даже в те дни, когда Титэа ныряла за жемчугом вместе с мамой. Но теперь море так щедро одарило свою жрицу, что священные чаши на алтаре переполнились и некуда было класть перламутровые створки раковин. Тогда Титэа вспомнила про комнату, где на полках стояли каменные чаши и плетеные шкатулки, и с тех пор относила улов туда.

Лето пролетело незаметно. Кажется, еще вчера оно было в самом разгаре, а до осени оставалось много дней. Зной плавил землю, а потом вмиг оборачивался грозой, молнии и смерчи бушевали над морем. Но недолго – и вновь небо становилось чистым. Можно было окунуться в волны или пойти проведать хранителей маяка ветров.

Чету и Йи-Джен освоились в башне и, казалось, обитали там уже не первый год. Маяк принял их, ожил и будто бы помолодел. Флюгеры крутились весело и звонко, маховики двигались легко, без натужного скрипа, а пение хрустальных бусин стало похожим на смех. Чету по книгам и старым записям разобрался в движении ветров. Для Титэи рисунки и записи в тетрадях отца все еще оставались тайной. Чету и Йи-Джен наперебой пытались объяснить, что означают символы и знаки, но Титэа лишь удивленно качала головой.

Да, маяк ожил, проснулся, и весть об этом донеслась до других городов и селений. Как раньше, когда Халь Вени был жив. Титэа думала об этом, приходя в башню. Но смотрела на знакомые с детства вещи, касалась стен и понимала: нет, теперь все по-другому. Новое начало. Как будто море захлестнуло маяк и отпустило.

Словно соглашаясь, волна разбилась о ступени, обдала Титэю брызгами. Солнце, уже поднявшееся высоко, теплом ложилось на кожу, но мокрая одежда липла к телу, не давала согреться. Титэа вздохнула. Снова она забылась, глядя на горизонт и размышляя о маяке и океане. И о Чету с Йи-Джен – таких разных, но понимающих друг друга с полуслова.

– Прости, – сказала она морю. – Прости за эти мысли. Я – твоя жрица, и одиночество мне не страшно.

Сказав это, Титэа решила: «Сегодня не пойду ни в деревню, ни к маяку. Не буду и просто бродить по холмам. Останусь в храме».

Так она и сделала. Мыла жемчуг и складывала в плетеные шкатулки. Меняла подношения на алтаре, выкладывала из камешков и жемчужин причудливый спиральный узор – новый, осенний. Нараспев читала слова молитвы и просто молча сидела и слушала море.

Когда солнце заглянуло в западные окна и окрасило алым мрамор алтаря и воду в чашах, Титэа почувствовала чей-то взгляд. Не было ни оклика, ни шагов, но все же она ощутила, – кто-то стоит на пороге и смотрит на нее.

Титэа обернулась и увидела Риэ.

В вечернем свете его кожа отливала медью, а глаза мерцали, переливались золотом. Отросшие волосы падали на плечи, а за спиной был дорожный мешок, набитый, как и прежде. Прибой пенился, окатывал его босые ноги и края подвернутых штанин. Риэ выглядел как человек, проведший в пути долгие дни. Неужели тогда, на исходе весны, он лишь ненадолго заглянул в город, а потом отправился странствовать, и теперь дорога привела его сюда?

– Знаешь, – сказал Риэ, словно отвечая на незаданный вопрос, – я долго думал, что не найду места, где захотел бы остаться. Но потом понял – я хочу остаться здесь. Возле моря, рядом с тобой.

Он коснулся сердца и раскрыл ладонь, будто протягивая что-то невидимое. Титэа на миг зажмурилась и сквозь грохот своей крови услышала море. «Да, – шептало оно, – да».

Улыбнувшись, Титэа сказала:

– Тогда входи.

И взяла Риэ за руку.

Волна, шипящая, нетерпеливая, подтолкнула его, и он переступил порог.

 

 

***

Летом Йи-Джен получила много писем.

Она складывала их в картонную коробку, и к осени коробка заполнилась наполовину. Иногда Йи-Джен хотелось собрать эти письма, отнести вниз и растопить ими кухонную печь. Приходилось сдерживаться, задвигать коробку поглубже под стол. Йи-Джен знала, что через день-два пожалеет, что послания превратились в пепел. Ведь время от времени на нее накатывало болезненное желание перечитать знакомые слова, коснуться прежней жизни. Йи-Джен ругала себя за это, но ничего не могла поделать. И, чтобы успокоиться, думала о том, какой долгий путь проделали письма.