Маяк ветров

Пару раз праздничная пляска подхватывала Титэю, но она успевала опомниться. Выскальзывала из круга, спешила прочь от смеющихся дудок и вторящих им людских голосов. Восторг весны не мог заглушить тревогу.

Если бы только Титэа могла сейчас же предупредить беглецов! Но они условились встретиться после захода солнца, возле заброшенного белого алтаря. Риэ не сказал, где они проведут день – должно быть, все еще не доверял, – и Титэа не знала, как отыскать их до назначенного часа. Могла лишь надеяться, что и слуга Брата Ночи их не отыщет. А сама она до заката успеет все подготовить.

Титэа шла вниз по улице, – так быстро, как только могла. Улыбалась прохожим, уворачивалась от рук, тянувших ее в танец, ловила кружащиеся в воздухе лепестки. И шептала охранную молитву, просила: пусть дыхание океана дотянется сюда, в Торг-на-Перекрестке, пусть ослепит и собьет с пути жреца Брата Ночи.

На площади торговля еще кипела, люди по-прежнему ходили между рядами, присматривались и приценивались. И товары из прибрежной деревни были на месте, – Титэа издалека увидела раковины, наполненные мерцающим жемчугом. Стоявший за прилавком деревенский староста с достоинством кивнул, когда она подошла.

– Мне нужно уехать, – сказала Титэа. – Нужно вернуться. Прошу, в последний день торгов заберите из мастерской маховик, он должен быть готов.

Пока Титэа рассказывала, как пройти к мастерской и кого там спросить, староста смотрел удивленно и печально. Наверное, вспоминал, как ярмарка не смогла развеселить Халя Вени. А может быть, ждал, что Титэа объяснит, почему так внезапно собралась в путь. Она не хотела обманывать, но и говорить правду было опасно.

– Море зовет тебя? – спросил вдруг староста и сам кивнул. – Тогда спеши. Надеюсь, не будет ни наводнения, ни урагана.

В гостевом доме царила тишина. Длинная комната, которую Титэа делила с попутчиками, была пуста. Окна смотрели на восток – небо над крышами налилось синевой, предвещало вечер. Полумрак выползал из углов, из-под кроватей и кресел, приглушал все цвета и краски. Даже яркая роспись на стенах, казалось, поблекла. Титэа огляделась, ища фонарь, но потом решила – незачем зажигать огонь. Свет в окне лишь привлечет ненужные взгляды.

Нужно было стать незаметной. Титэа вытащила из шкафа дорожный мешок, вытряхнула из него простую одежду: широкие штаны длиной чуть ниже коленей, рубашку с бахромой и холщовую куртку. Все изношенное, кое-где заштопанное и зашитое, – та одежда, в которой Титэа лазила по крыше маяка и бродила в холмах над морем.

Переодевшись, она спрятала платье в мешок, и только тут спохватилась – поняла, что волосы выдают ее. Черные пряди переплетены жемчугом, их и за час не распутать, а времени нет. И одежда такая старая, выцветшая, ни одной праздничной ленты – прямо как у слуги Брата Ночи.

От этой мысли Титэю передернуло. Она спешно огляделась и увидела полосатый шарф, позабытый кем-то на кресле. «В деревне верну», – решила Титэа и обмотала голову шарфом. Непокорные локоны выбивались, змеились по шее, но были уже не так заметны.

Титэа подхватила мешок и вышла из дома.

Теперь – к стойлам. Идти было недалеко, но хозяина пришлось поискать. А когда он вышел, то долго не уступал просьбам Титэи. «Да кого я пошлю с тобой? – повторял он. – Кто захочет ехать в праздник?» Лани фыркали и переступали за оградой, словно соглашаясь с хозяином.

Над крышами расцвела алая полоса заката, и город все громче смеялся и пел. Титэа уже успела отчаяться, а потом решила, что не так уж страшен путь пешком, – и тут хозяин ланей, наконец, согласился и принял плату.

Титэа попрощалась, дошла до поворота, а там уже сорвалась на бег. Ей не пришлось озираться и вспоминать дорогу: хоть люди и позабыли старый алтарь, он остался сердцем города. Титэа чувствовала его в путанице улиц, слышала тихий голос родника и бежала на этот зов.

Когда она добралась до заросшего сада, звезды уже озарили потемневшее небо, сияли сквозь листву. В траве стрекотали сверчки, а возле стволов кружились первые светляки – маленькие и тусклые. Скоро, не позднее следующего прилива, они вырастут, станут яркими, будут виться в лесу и среди луговых трав. Можно будет лечь на склоне холма, смотреть в ночное небо, усыпанное гроздьями далеких светил. Краем глаза следить, как мерцают среди стеблей и цветов живые звезды, и слушать, слушать голос моря.

Но сперва нужно добраться до побережья.

Титэа вышла на поляну и остановилась возле алтаря. В звездном свете он казался призрачным, невесомым. Тихо журчала вода, тени дрожали и сплетались.

В первый миг – как и тогда, на площади, – Титэа не увидела беглецов, но почувствовала, что они рядом. А потом вгляделась, и воздух будто стал прозрачнее. Сумрак расступился, показал три фигуры.

Они были совсем рядом, в нескольких шагах. Чету мотнул головой, – тяжелый капюшон упал ему на плечи, а звездный свет выхватил улыбку. Йи-Джен держала Чету за руку, смотрела встревоженно. А Риэ прислонился к алтарю, вскинул руку, словно протягивая что-то, и сказал:

– Думали, уже не придешь.

Его глаза мерцали золотом. И также лучились и глаза Йи-Джен, но другим, фиолетовым светом. Да, одна кровь, один народ, – хоть на первый взгляд и не похожи.