Страница 111 из 115
Едва отзвучали последние слова гимна, юноши, пропустив вооружённых цветами молоденьких красавиц, выждали секунду и дружно двинулись вслед за ними. Возложив цветы, девушки, попискивая и размахивая косичками бросились назад. Соблюдая дисциплину строя, юноши снова пропустили их сквозь строй, тесно сомкнулись и медленно, по–черепашьи, отступили спиной назад. Такие действия напоминали тактику армии древней Спарты, когда пращники отметав камни и дротики в неприятеля, быстро убегали и прятались за спины ощетинившихся копьями воинов.
Хлопая вместе со всеми в ладоши, я обратился мыслями к Феде: «Вот бы тебя сейчас сюда, поглядеть и послушать фальсификаторов и профанов от истории, рубящих сук, на котором им удобно сиделось при царе–батюшке и при Советской власти. Скульптор Джаббаров плагиат, он позаимствовал стиль знаменитого мастера Фальконе, сотворившего в Петербурге памятник Петру Великому. Это во–первых. Во–вторых, место, где сейчас красуется в бронзе Тамерлан, было занято другим – основателем научного коммунизма, диалектики, исторического материализма и политэкономии, товарищем Карлом Марксом. Они оказывается не знают, что давным–давно это место, излюбленное впоследствии горожанами, называлось Константиновским парком, а за год до первой мировой войны парк переименовали в Кауфманский сквер. Власть Советов назвала сквер – сквером Революции. Однако, эта забывчивость простительна. Они, Федя, не знают главного, и это самое, нет не пугайся, не самое страшное – это самое смешное. Мне недавно посчастливилось вновь побывать у той женщины–психолога, монографию которой ты читать не захотел. Пока она готовила кофе, я стоял у книжных полок. С замиранием сердца, бегая глазами по стеллажам, восхищался такому богатству: немец Адорно и русский Бердяев, француз Вольтер и грек Гераклит (правда в отрывках), американец Эмерсон, и китаец Ян Чжу – все мыслители собрались вместе, высказав в своё время сокровенные мысли.
На втором стеллаже, рука совсем не случайно выбрала книжицу под названием «Уложение Тимура», издательства «Чулпон» 1992 года. На странице 74–75 было написано: «Когда узбеки начали совершать в Трансоксании (Средней Азии) величайшие жестокости и невыносимые притеснения, Элиас–ходжа (сын Тоглук–Тимура) потерявший всякую власть, не был в состоянии прогнать этих разбойников и остановить их неистовства. Что касается до меня, то я, стремясь приобрести доверие, ринулся на узбеков и освободил притесняемых из рук притеснителей. Эта экспедиция была причиной возмущения военачальников Элиас–ходжи и самих узбеков. Тоглук–Тимуру написали, что я поднял знамя восстания; хан будучи слишком доверчив, послал приказание умертвить меня, но послание попало в мои руки. Видя всю громадность опасности, я собрал вокруг себя храбрую молодежь из племен Берлас, которую я привлёк на свою сторону. Когда жители Трансоксании узнали, что я решил напасть на узбеков, вельможи и народ не замедлили покинуть их ряды и присоединиться ко мне.
Учёные и высшее духовенство издали постановление, утверждавшее изгнание и ниспровержение узбеков. Многие начальники орд и племён присоединились ещё ко мне в этом предприятии. Это постановление и это воззвание, данное письменно, были выражены в следующих словах: «Следуя повелению и примеру законных халифов, воины, и народ, и духовенство, в уважение к великим достоинствам Тимура, полярной звезды могущества, возвели этого эмира на царство. Они обещают не щадить своего состояния и своей жизни на то, чтобы истребить, изгнать, победить и уничтожить узбеков, этих ненавистных притеснителей, которые простерли свои жадные руки не только на движимость, на имущество и владения, но даже на честь и закону мусульман. Мы клянёмся соблюдать условия этого договора. Если мы когда-нибудь нарушим клятву, то пусть мы потеряем покровительство Бога и подпадем из–под Его власти во власть сатаны». При виде этого постановления я возгорал желанием начать войну и сечу и двинуть войска на узбеков, чтобы несчастные отомстили своим тиранам».
Такая односторонняя любовь у них не только с Тамерланом, они умудрились всех учёных и поэтов Востока причислить к своему племени. Для какой–то цели, они даже Бориса Николаевича Ельцина называют своим земляком, а когда спрашиваю у них, в каком месте Узбекистана тот родился, загадочно отвечают: «Об этом лучше вслух не говорить!»
После показа молодежью тактических приёмов, слово взяли представители всех ветвей власти. Едва не проглатывая микрофон, изрекали цитаты Папы о колониальном прошлом, о стойкости великих сынов великих предков, сложивших в борьбе за независимость буйные головушки; о не скудеющей земле узбекской, способной воспроизводить великих сынов; о возрождении государственности. Речи заканчивались бурными аплодисментами. Остерегаясь, что в глазах переодетых в штатское сотрудников национальной безопасности могу показаться никчемным патриотом, вытирал платочком глаза; сложив руки по швам земно кланялся Тимуру – представителю одного из монгольских племен – племени Барлас, но никак не узбеку.
После шумного, красочно обставленного празднества наступили серые, ничем не примечательные будни, длившиеся до самого Нового года. Встреча его от прошлогодних не отличалась: традиционное оливье, селёдка под «шубой», пельмени, кислое шампанское, керосино–ацетоновая водка, подозрительного цвета детские напитки и самое трепетное – прослушивание поздравлений от имени Президента.
Насильно переодев меня в дедморозовские лохмотья, дети попросили сплясать, спеть и почитать стихи. Танец исполнил национальный, хлопая себя по ляжкам, щёлкая пальцами, дёргая головой и издавая звуки диких обитателей дремучего леса. Взяв гитару, провёл по струнам. Душевно, в быстром темпе, разбавляя акцентом слова, запел: