Плененная льдом

— Меня ты тоже так гонял, — с грустью в глазах заметил Ролан, а Джастин добавил:

— И меня тоже. Один раз твоя чертова метла меня чуть на тот свет не отправила… Я ипостась менял, а она возьми и вынырни из кустов. Мало того, что я от страха чуть в штаны не наложил, так еще и застрял в переходной форме на несколько минут, а это для любого аниморфа и оборотня чревато — дышать иногда нечем, когда легкие свернуты в трубочку.

— То есть тебя не смутило, что перед этим ты напился в хлам, а потом орал про моего отца матерные частушки? — Олов изумленно уставился на Джастина, покрутил пальцем у виска, а затем продолжил, — я был тем, кто метлу заговорил, вообще-то. Но про ипостась не знал, извини.

— М-м-м, — протянул аниморф, — ну, тогда мне стоит попросить прощение у нашего архимага… Я ж думал, что это вы от меня избавиться решили, поэтому и мстил вам в тапки целый месяц…

— Знаете, — архимаг нервно хохотнул, замер на месте, и молча указал мне в сторону очередного длинного темного коридора, не имеющего одной стены. Он больше походил на узкую площадку с множеством арок и защищенных магией входов в само здание, чем на неприступную часть самой академии, — несмотря на то, что я иногда из-за вас седые волосы теряю, я все равно всех вас люблю.

— Какой сентиментальный стал, — хмыкнул Олов, — а раньше, в детстве, с нас семь шкур спускал. Сестра умудрялась избежать наказания, а мой зад до сих пор горит.

— Твоя сестра… — Калеб хотел было ответить, но замолчал, резко сменив тему, — как там твоя работа с некромантами? Я слышал, рядом с Мирградом кто-то кладбище разорял.

— Очередной любитель темных ритуалов был лично пойман мной в своем старом склепе, замаскированном под небольшой ромашковый холмик, — сын архимага резко ухмыльнулся, я бы даже сказала: оскалился. Он вновь развернулся ко мне и продолжил:

— Иду я, значит, никого не трогаю, — глаза Олова при этом аж засверкали. И что он там такого натворил, что испытывает столько радости? — Вижу — поле, с виду обычное, ничем не примечательное, но вот холмик меня своим видом смутил, уж больно красивый, понимаешь? И цветочки на нем такие большие, крупные. Рядом кустики с ягодками растут, еще не доспели, а пора бы… Подхожу ближе — красота неописуемая, все так и говорит о том, что тут тишина да покой и никаких мертвяков, вот только запашек был тот еще. Это как вынести мертвую стаю ворон на солнцепек или положить на растопленную печь — вонь знатная пойдет, такая, что сдохнуть можно.

— Иллюзия третьего уровня, — тихо заметил Ролан, — и сколько трупов выкопал?

— Я или горе-некромант? — уточнил Олов, хохотнув при этом, — хотя мы оба хороши, скажу я вам. Так вот: я сразу понял — подстава. Стоило мне разрушить эту прекрасную иллюзию, как под ногами вместо зеленой травки зачавкала кровавая лужа, а чуть сбоку от входа в низенький склеп затрепыхалась высушенная на солнышке заячья требуха. Про кости молчу — их там полно. В самом склепе нашел кучу банок с глазными яблоками, откопал язык саломадры и конечно же под шумок себе его забрал…

— И, судя по всему, под этот самый шумок еще и множество других препаратов себе прихватил, верно? — Ролан ничуть не удивился истории, а вот я бы с интересом на этот самый склеп глянула, — Сэра, в твоих глазах проснулось любопытство.

— Я бы посмотрела… — тихо прошептала я, вспоминая анатомичку на первом курсе университета.

— Или присоединилась, — с сомнением заметили мужчины, поставив меня в неловкое положение. Архимаг при этом хмыкнул, вновь указывая дорогу в сторону очередного длинного прохода, — да вы, ведьма, кровожадны. Прямо как Олов в его лучшие годы. Мой сын на кафедре некромантов готов был поселиться, я его оттуда тоже метлой гнал. Правда, она не была заговорена, но все же. Мы почти пришли.

Все это время архимаг вел нас по совершенно пустым этажам академии. Вначале меня это смутило, но так как Ролан не показывал и не чувствовал беспокойства, я решила, что все правильно. Множество каменных коридоров с невероятно высокими потолками переплетались между собой, уводили в разные стороны и таили в себе множество загадок. Хотелось посмотреть каждый уголочек академии, заглянуть в каждый кабинет, осмотреть аудитории, и я молчу уже о том, чтобы послушать лекции. Довольно часто мы выходили на улицу — внешние проходы были защищены крышей и с одной стороны отделялись от обрыва лишь арками, построенными в готическом стиле. К стенам были прибиты факелы, к потолку — металлические люстры с вставленными опорами для световых пульсаров. Думаю, в ночное время суток тут очень красиво.

В конечном итоге мы остановились возле двери, табличка которой гласила о том, что этот кабинет принадлежал архимагу.

С виду простая дверь была защищена магией, как и все в этом городе. Личная печать мгновенно проступила на поверхности ручки, еле заметно вспыхнула от прикосновения Калеба и спустя мгновение мы уже стояли внутри большого, заваленного книгами помещения.

Пергаменты, гусиные перья, стопки книг, обрывки бумаг — всего этого было так много! Все шкафы тоже были заставлены учебниками, некоторые отделения закрыты на висящие замки, а где-то были выгравированы магические печати.

На огромном дубовом столе лежала стопка чистой бумаги, чуть сбоку находилась чернильница и большое белое перо. Больше на столе ничего не было — единственное не заваленное ничем место в этом кабинете.

— Я всегда любил чтение, — казалось, архимаг смутился, — книг так много, что мне уже некуда их ставить.

— А заодно тут много документов, которые требуют твоей подписи, — Олов поднял с кресла стопку бумаг и осторожно переложил их на подоконник, — так зачем мы к тебе пришли? Только не говори, что за усилителями браслетов?

— Именно за ними! — Калеб хлопнул в ладоши и устремился куда-то вглубь кабинета.

— Ты уверен? — Ролан немного сомневался в решении мага, но в тоже время не сопротивлялся, — думаешь, браслетов мало?

— Конечно мало, — буркнули откуда-то из тени, открывая очередной ящик, — да где же они… Не мог же я их потерять… Магия старая, зато проверенная… А, вот они! Ролан, пойми меня правильно: с браслетами на запястьях Сэра не должна испытывать приливы гнева, но раз ее тело и голова не справляются, значит, твоей ведьме нужна помощь. К тому же я не хочу лишиться своего ученика только из-за того, что его ученица засадит кол в его сердце просто потому, что ей так внезапно захотелось. Похороны утомительны.

— Да мы его и так похоронили, — заметил Олов, рассматривая несколько пергаментов на подоконнике своего отца, — гроб есть, все давно готово… Не смотрите на меня таким взглядом, я лишь подогревал обстановку, тонко намекая на то, что хватит с нас его смертей. Верно?

Пока Калеб пытался настроить непонятное приспособление, я тихонько рассматривала его кабинет. Самое любопытное, что на его столе стояла самая обычная рамка — деревянная, без стекла. Изображение было черно-белым, но четким. Таким, словно его только что нарисовали.

Я смотрела на счастливые детские улыбки, полные радости. В их глазах сияло беззаветное будущее, капелька безрассудства и жажды приключений. Совсем юная девочка была мало похожа на своего отца, а вот сын — Олов, почти точная копия.

— Это Ариадна, моя младшая сестра, — спокойно заметил Олов, принимая из моих рук портрет, — отец до сих пор хранит… Хотя и я тоже…

— Она отправилась к драконам, верно? — интересно, какого цвета ее волосы? А глаза? В этом изображении виделось столько тепла и доброты, а каким ласковым взглядом смотрел Калеб, стоя немного позади своих детей…

— И не вернулась, — архимаг щелкнул пальцами, рамка с портретами мигом оказалась на столе, и больше ее никто не трогал, — несмотря на то, что прошло уже тридцать лет, я надеюсь, что однажды моя дочь вернется. Это всего-навсего несбыточная надежда одного глупого старика, прекрасно знающего, что драконы не щадят никого, и за спасение мира нужна соответствующая плата.

— Никто не вернулся, — Олов смотрел на своего отца с печалью во взгляде, немного опустил голову и тяжело вздохнул, — ни первый отряд, ни второй. Даже драконы пропали. После того случая многое изменилось, и как мне кажется, ледяная чума — последствие. Мы долго искали Ариадну и ее людей, многих потеряли по пути к вершинам гор, но в итоге обнаружили лишь древние руины. Ни крови, ни тел — ничего.